Андрей Лях - Челтенхэм [litres]

Ей вдруг вспомнились размашистые белые буквы на Грэйвсендской стенке.

– Знаешь, мне давным-давно объяснили одну истину: если твердо знаешь, куда ехать, зачем возвращаться?

– Мы сейчас свалимся в эту ванну.

– Не свалимся.

Дальше разговор перешел в стадию неразборчивых звуков, которые можно перевести так: «Что ж, пляшем дальше под ту же дудку». – «Я очень даже не против плясать под эту дудку»; вклинивались разной длины паузы и не слишком вразумительные реплики:

– Помоги мне снять это платье, мучение эти наряды… Дай мне две минуты привести себя в порядок… Мы затопим соседей, у меня есть соседи… Теперь слушай меня. Знаешь, почему женщины обнимают мужчину за шею? Они этим говорят: я не защищаюсь, можешь брать меня за все места, за какие хочешь… и вообще… Осторожно, дверь…

– Как тебе удается быть такой тоненькой при всей твоей роскоши?

– Н-н-н-не-ет, за последний год я разъелась, как корова… Но тебе нравится?

– Безумно.

– Это самое главное… Если захочешь, я похудею… Нет, лежи на месте…

Этого момента, надо сказать, Диноэл боялся – ему было известно, как близкие контакты третьего рода, бывает, напрочь разрушают все волшебство любовной магии, несмотря на то что его запросы в этой области были довольно непритязательны. Но нет (ах, эти узкие лодыжки, тяжелые груди, обольстительная талия, толстенная, разъехавшаяся коса – многосложное чудо, созданное чьими-то немалыми усилиями – и, главное, эти завораживающие колдовские глаза!), все пошло совершенно так, как надо, словно само собой, переход в физическую фазу не потребовал никакого декодирования, и не нужно было пускать в ход разные технические приемы (он ненавидел смешение секса и спорта) – короче, боги самым недвусмысленным образом благословляли их союз. Накатившее счастье расслабило их настолько, что после бессонной ночи, пережитой обоими, парочка погрузилась в бессовестный и беспробудный сон.

Диноэл проснулся первым и некоторое время смотрел на изгибы ее тела среди хаоса простыней. Мэриэтт немедленно подняла голову и осторожно помотала руинами загубленной косы.

– Удивительные зрелища можно видеть, если проснешься пораньше, – сонно пробормотала она. – Это правда ты?

– В некотором роде. И что в самом деле удивительно – сегодня никто не пришел.

– Не пришел кто? Ты ждал гостей?

– Не пришли мои призраки, мои ночные посетители. Знаешь, как давно такого не было?

– Это у тебя с тех пор, ну, с тех опытов по вживлению в искусственный организм?

– Да. После такого даже как-то неловко оставаться в своем уме. Ну и война тоже добавила. Она, знаешь ли, никого не отпускает.

– И кто к тебе приходит?

– Они все умерли. И каждый меня в чем-то обвиняет – то ли сон, то ли бред…

– Господи… И твои красавицы не могут тебе помочь? Я расту в собственных глазах… Ты тоже меня удивил. Ты стонешь во сне точно так же, как мой отец.

В сумрачном мартовском рассвете, углубившем тени глазниц, она казалась много старше своих лет. Синие глаза стали темными, и в лице проступило даже что-то грозно-решительное, так что Диноэл полностью оценил силу волшебных превращений облика Мэриэтт, так восхищавших Замшевого Салли.

– Как тебе удалось загореть? – спросил Дин. – Я-то думал, что в гуще Средневековья ты натуральная Белоснежка. Солярий?

Мэриэтт передернула плечами:

– Солярии есть, но я не люблю всего этого ультрафиолета. Я беру глидер и летаю в северную Африку, на побережье – там потрясающие места, громадные каменные террасы, и ни одного человека на сотни миль.

– Там пираты.

– Я ни разу никого не встретила.

– Повезло… Ладно, послушай меня… я серьезно. Еще раз. Я делаю тебе официальное предложение.

– Не слишком рано?

– Я вообще ранняя пташка. Итак, ты готова?

– Боже, я вся дрожу.

– Правильно дрожишь. Я урод и асоциальный тип. Но я хочу тебя, и еще хочу, чтобы каждый день, утром, вечером, не знаю когда, я мог видеть перед собой эти вот глаза. Слушать твой голос и твои нравоучения. Хочу, чтобы ты жила в моем доме, – надеюсь, он тебе понравится. И ради этого я готов на очень и очень многое – лишь бы ты согласилась.

Мэриэтт перекатилась на бок и осторожно провела пальцем по его шее вниз от подбородка и дальше по груди.

– Хочется спросить, почему именно я, но это дурацкий вопрос… Я знаю, что нравлюсь тебе, это чувствует любая женщина. И знаю, что ты говоришь искренне. И еще мне страшно жаль тебя, потому что ты несчастный человек с очень несчастной судьбой. Разумеется, я согласна. И надеюсь, что мы не будем ссориться из-за того, кому мыть посуду.

– Как это?

– Это любимая поговорка дедушки. Звучит примерно так: любовь, страсть, а потом люди расходятся из-за того, что не могут договориться, кому мыть посуду.

– У меня есть посудомоечная машина.

– Господи, мне вдруг захотелось закурить… Ты никогда не курил?

– Курил, но бросил.

– Я пробовала начать, но как-то не пошло… Ладно, хорошо… Спрашивай, о чем ты хотел спросить. Нет, подожди. Я же вижу, тебе нужно что-то узнать, но ты не решаешься. Спрашивай, не бойся, я же все понимаю.

– Вот теперь мне совсем не хочется втягивать тебя в свои дела.

– Дин, мы же взрослые люди. Это неизбежно. К тому же, насколько я поняла, мы собираемся жить вместе. Говори, здесь уж точно нет подслушивающей аппаратуры.

– Аппаратура здесь есть, – медленно проговорил Диноэл. – Только и она почему-то выключена. Или дедушка Ричард очень тактичен, или ему неинтересны наши беседы – он заранее знает их содержание. И результат. Хорошо, пусть будет так. Ты как-то мне сказала, что я тебя вербую. Неправда. Я тебя вербую только сейчас. Но сначала скажи. – Тут он приподнял ее над собой, так что длинные спутанные волосы упали ему на лицо. – Ты выйдешь за меня замуж?

– Да, сумасшедший асоциальный тип, я выйду за тебя. И даже буду мыть посуду.

– Подожди, ты еще не все знаешь. Я больше не гений и не герой Контакта. Это мое последнее задание – моя контора выставила меня на улицу, все, конец, после Тратеры – я свободный художник. Или пустое место на старости лет, как хочешь. Начинаю новую жизнь… как только закончу здесь.

– И прекрасно. С удовольствием поучаствую.

– Да, вот еще, есть один неприятный момент. У меня, скорее всего, никогда не будет детей.

– Но это же лечится, существует масса методик.

– Что-то не торопятся мне помочь эти методики. Формально я здоров, но есть генетическая аномалия, дискомплементарность или что-то в этом роде, говорят, что на современном уровне это непреодолимо… нужен акцептор с соотвествующими особенностями, а это, как я понял, шанс на миллион.

– Кошмар какой… – Она прижалась носом к его шее. – Молекулярная генетика – это не моя область, но… А может быть, я и есть этот шанс?