Андрей Лях - Челтенхэм [litres]

– Ты же видел Родерика, – сказал Ричард. – У него конфликт с отцом, и он собирается уехать учиться. За тридевять земель, заковыристая школа, или колледж, и вот их диплом ему до зарезу хочется повесить на стенку. Отнесемся с уважением, думаю, это из-за его семейных ссор. Так вот, он предлагает взять тебя с собой в этот колледж и обещает за тобой присматривать.

– Невероятно! Я буду студентом? Замечательно! А где это?

– Шотландия, у них это на севере. Родерик говорит – очень красивое здание, целый замок. Ехать туда на поезде, это он тебе сам объяснит, из Лондона.

– А как называется?

– Точно не помню, какой-то кабан или бородавочник, связано с местной легендой. Вариант действительно неплохой, школа старинная, элитная, и ты автоматически попадаешь в элиту, но, Лу, у них там нет аристократии, у тебя не будет никакого звания, даже баронского… Что же мы творим…

– У меня будет семья?

– Да, древний род, куча всяких тетушек, дядюшек, кузенов и прочей дребедени. В деньгах недостатка не будет, мы с Родериком позаботимся.

– Я не об этом. А мать, отец?

– Да, разумеется, но тут тебе тоже не повезло. У них там какая-то война, и твои приемные родители угодили в переплет и слегка подвинулись рассудком. Родерик, впрочем, обещает устроить так, что ты сможешь с ними общаться – в каком-то там измерении – черт разберет, но вроде он знает способ. Сейчас во главе семьи стоит бабка – дико властная и вздорная старуха, ты от нее натерпишься… Ты должен ее бояться, Лу.

– Я царствовал в правление Ричарда Глостерского, – безучастно ответил Эдуард. – И остался жив. Мне нечего бояться на свете.

Ричард только вздохнул:

– В любом случае перепалок на твою долю хватит. Лу, куда тебя черти несут?

Король лишь небрежно махнул рукой:

– А дальше?

– Закончишь школу, Родерик возьмет тебя к себе ландшафтным дизайнером, потом станешь преподавать в этом же колледже, у тебя будет дом, выезд, деньги, жена, дети… все не так уж плохо.

– Я женюсь?!

– Да, но на простой девушке, даже не дворянке! И до конца дней учить ботанике бессмысленных оболтусов! Лу, ты король, опомнись, пока не поздно!

– Дядя, ты ничего не понимаешь! Это прекрасно! Как меня будут звать?

– Невилл.

Эдуард поднял глаза к потолку и зажмурился.

– Очень хорошее имя.

Дворецкий подбежал буквально в последнюю минуту:

– Ваше величество, Мистер Батлер бьется об стенку! Он словно обезумел. Мы боимся, он повредит себе!

Лу в отчаянии посмотрел на дядю.

– Я с ним попрощался, все ему объяснил… Что же делать?

Ричард пожал плечами, потом махнул рукой:

– Бери с собой своего крокодила. Я слышал, там разрешают.

Эдуард говорил тихо, но слышно его было прекрасно – и зал, с трудом вместивший обе палаты парламента, и две сверх всяких пределов забитые народом галереи – точно в приступе, все даже боялись дышать, потому что происходило небывалое.

– Я ухожу по доброй воле. Меня никто не принуждает и не заставляет. Я просто не хочу быть королем. Я никогда не хотел.

Тут Эдуард обернулся к Ричарду.

– Дядя, надо сказать – «я отрекаюсь»?

– Ну, скажи, на всякий случай.

– Я отрекаюсь! – не без озорства и удовольствия крикнул Лу. – Я уже все подписал. Выберите другого. Я знаю, кто это будет. И вы тоже знаете. Я это одобряю.

– А если его не выберем? – взвился кто-то из рядов оппозиции.

Эдуард вопросительно, но с откуда-то наконец взявшимся королевским достоинством обернулся к Ричарду.

– Сэр Роберт Грин, – пояснил Ричард. – Смутьян и горлопан, но не опасен.

Эдуард кивнул.

– У вас на плечах одна голова, сэр Роберт, – сказал он. – У остальных, как я вижу, тоже. Так что лучше выберите.

Парламент завыл и загрохотал. На верхней галерее что-то угрожающе затрещало.

И вот уже, рассекая апрельские ветра своими башнями и шпилями, наплывает резное изобилие Вестминстерского аббатства, вновь Лондон затопляют волны разноголосого колокольного звона, вновь гомонящие толпы, и Ричард, на сей раз без доспехов, в бархате и мехах, без единого украшения, но во всегдашней вязаной походной шапке идет по улице, за ним, как повелось, Бербериец, а за Берберийцем, на роскошных конях в роскошных сбруях – лорды, пэры, военачальники, епископы, вся городская и приехавшая черт-те из каких уголков знать, разряженная в пух и прах. Опять звучит колеблющий внутренности бас: «Пейте, уроды, сегодня можно, только без поножовщины, амнистии не будет»; «Слезь оттуда, болван, расшибешься»; «Мэгги, чертова кукла, видеть не могу твою пасть, приходи, вставлю зубы за казенный счет. Есть родня у этой карги? Приведите ее, только вдвоем, третьего уже повешу».

И дикий вопль мальчишки с конька крыши:

– Губастый, чего столько тянул?!

Часто, чтобы развеяться или успокоиться в горькую минуту печали или просто злости, его величество Ричард III отправлялся на строительство своего любимого детища – Хэмингтонского комплекса среди уступов левобережных Райвенгейтских скал. В первом, Библиотечном корпусе и подвалах шла отделка, но само помещение Королевской библиотеки уже было закончено, работала вентиляция, кондиционеры, увлажнение, и основная коллекция перевезена. Миновав тройное оцепление, Ричард поднялся на верхний этаж, в вечернем сумраке прошелся вдоль книжных стен и подошел к окну. Далеко внизу было видно, как огороженный участок того, что станет набережной, строители терзают тем, что станет основой будущего Тауэр-Бриджа. На полированном мраморе подоконника лежал по какой-то причине не пригодившийся мастеру угловой переходник и вывалившееся из него латунное уплотнительное колечко для металлопластиковой трубы. Машинально покрутив его в пальцах, Ричард сказал: «Брак», потом подошел к столу, включил зеленую лампу и сел.

Настроение у него было отвратительное, хуже не придумаешь. Глупости и мерзости творятся, все летит к черту. Один малолетний романтик с разбитым сердцем и тягой к суициду сбежал от несчастной любви в студенты. Ему под пару, тоже романтическая принцесса и тоже в расстройстве чувств, подалась в монастырь – замаливать чужие грехи. Кто ее просил? И кто будет дело делать? В итоге сценарий разваливается, и вообще невозможно понять, действует прежняя схема или уже приказала долго жить, и самое время, вслед за Эдуардом, открыть пошире окно и ухнуть головой вниз, благо высота здесь побольше, чем в Рочестере. Единственный человек, способный внести ясность, Родерик, и тот – видимо, за компанию – соскочил с зарубки и отправился утирать нос бесноватому папаше волшебным дипломом – до Рождества уж точно не объявится. С цепи все сорвались. А французы? А испанцы? А мозголомы из СиАй? Ваши раскаяния и депрессии прикажете против них выставить? Чистоплюи хреновы. Может быть, уже и вправду все. Может, крышка всем планам. Что ж, он не Бог всемогущий. Что-то упустил. Недоглядел.