Вера Ковальчук - Северянин

Хотя выезжать ранним утром, в туман и холод, — этот май оказался намного холоднее и более промозглый, чем в прошлом году, — было малоприятно. Позевывая, викинг кутался в свой плащ и на этот раз до самого полудня, пока солнце не стало припекать, ехал верхом, хотя очень не любил это занятие и предпочитал часть пути идти рядом с конем.

— А побыстрее ты не можешь? — недовольно поинтересовался единорог, уже дважды в нетерпении исчезавший в гуще леса, но снова возвращавшийся.

— Могу. Но тогда я набью себе шишек на заду, а коню сотру спину. Тебе младшего собрата не жалко?

— Я слишком многого набрался от вас. людей. Вот и получается, что младшего собрата мне жалко, но себя — жальче.

— Как это удобно — все сваливать на людей. А в зимних холодах не люди ли виноваты, случайно? Или в том, что трава не такая вкусная, как прежде?

— Откуда ты знаешь, ты что — пробовал?

«Да уж», — отдуваясь, подумал Агнар. Среди своих неспешных, обстоятельных в жизни и в разговорах соотечественниках он слыл бойким, но в действительности мог блеснуть остроумием лишь тогда, когда собеседники никуда не спешили. И в беседах с единорогом он довольно часто не мог с ходу придумать, что бы такое сказать. Однако он не злился, скорее готов был хлопнуть себя по бедрам в деланном возмущении и восхищении, — мол, вот шельмец, навострился языком болтать!

— Да не то чтобы языком, — объяснил единорог. — Я уж скорее пользуюсь магическим способом. Язык у меня не человеческий. И горло тоже.

— Чарами, значит, владеешь, — проговорил викинг. — Меня научишь?

— А с чего вдруг?

— Как это? По дружбе, ну, и в благодарность за помощь, конечно.

— Мы же договорились, что я, открыв тебе нашу тайну, уже тебя отблагодарил.

— Это ты решил за меня, разве не так? Я ведь молчал, кажется.

— Ну а что ж ты молчал? Надо было спорить.

— Вот сейчас и спорю. А будешь возражать, навьючу на тебя все наше продовольствие — пусть мой конь отдохнет.

— Вот еще! Я тебе разве грузовой единорог?

— Не выделывайся, а то превратишься в грузового осла.

Путешествие получилось веселым. По вечерам скандинав устраивал для себя лежбище и разжигал костерок. Он уже обзавелся маленьким котелком, в котором кипятил себе воду с травами или даже варил что-нибудь, если хотелось есть. Первый раз молодой мастер старательно спутал коню ноги, а следующим вечером единорог вступился за своего «младшего собрата».

— Дай ты ему отдохнуть! Я прослежу, чтоб он не убежал.

— Точно проследишь? — недоверчиво переспросил усталый и потому особенно раздражительный Агнар.

— Точно.

— Смотри, если сбежит — я тебя оседлаю.

— А ты сначала поймай!

— Ну давай, удирай! И придется тебе без магии остаться. И без человеческих самок.

— Уел, — шумно фыркнуло волшебное существо. Лошадь викинга принялась со вкусом объедать молодую травку, пробивавшуюся сквозь толстый слой палой хвои.

В этот вечер скандинав спокойно улегся спать, в уверенности, что все будет хорошо. Единорог куда-то увел жеребца — должно быть, на ближайший луг, в поисках травы погуще и послаще. Все последующие вечера молодой мастер проводил в одиночестве, но по утрам оба скакуна оказывались на месте — сытые, довольные, отдохнувшие.

Чем дальше на юг, тем лес больше редел, правда, молодой поросли в этих краях хватало, в том числе и явно посаженной человеческими руками. Викинг знал, что белги, гойделы и представители прочих кельтских племен, хотя и рубили много деревьев для своих нужд, но обязательно засаживали вырубленные делянки саженцами тех деревьев, которые им указывали друиды. Частенько бывало так, что селяне не просто совали в землю семечко, а тратили уйму сил и времени на то, чтоб в хорошей, старательно удобренной навозом и золой земле вырастить саженец, и лишь потом пересаживали его в лесную почву и не оставляли без своего попечения.

Сначала Агнара это удивляло — у крестьян и так слишком много забот, чтоб еще тратить свое время и усилия на заботу о древесной поросли. Он принял эту сторону жизни белгов, как дань уважения к друидам и лишнее доказательство того, что жрецы леса всесильны в этом обществе.

Но потом он взглянул на это с другой стороны: на Островах было слишком мало лесов и слишком много поселений, каждому жителю которых требовалось очень много леса. Если белги сажали зерно в землю, они благодарили ее за урожай, старательно ухаживали за ней, оставляли отдохнуть под паром. Если они собирали в лесу ягоды или орехи, обязательно оставляли подсоленную лепешку или большой ломоть хлеба для тех лесных обитателей, которых они лишили пропитания. И в том, чтобы обязательно посадить дерево взамен срубленного, тоже была своя мудрость.

Укладываясь спать на пышной моховой кочке, на охапке лапника, викинг с облегчением подумал, что друиды еще не приказали посадить здесь дерево, и на таком уютном пятачке леса можно расположиться с комфортом. Поворочавшись, он обмял охапку лапника, прикрытого плащом, так, чтоб ему было удобно, и, спокойно уснул.

Однако, казалось, не успел он закрыть глаза, как его довольно грубо растолкали, причем копытом.

— Эй, человек!.. Челове-ек! Вставай давай.

— У меня имя есть, между прочим! — отмахиваясь, пробормотал Агнар, цепляясь за ускользающий сон. — Отстань.

— Твоего имени я не помню…

— Ну и иди в горы… Далеко и надолго.

— Мое имя ты, между прочим, вообще не знаешь.

— Да наплевать мне на твое имя! Я спать хочу!

— Пора идти. До пирамиды осталось всего ничего.

— До какой еще пирамиды?

— До той, которая расположена недалеко от Венты и Сорбии. Не знаю, как они точно называются.

— Не знаю я никакой Венты и Сорбии. Что за Сорбия?

— Город. Маленький. Вставай, хватит валяться. До чего ленивые эти существа, люди!

— Поговори у меня, под седлом дальше пойдешь, — Агнар сел и посмотрел на единорога с глубочайшим неудовольствием. Тот терпеливо ждал. — Ну, что тебе нужно?

— Поехали, — повторило упрямое волшебное существо. — Это совсем близко.

— Но почему ночью?

— Потому что, во-первых, ночью на восходе алой звезды напряженность выше, и я без труда возьму столько энергии, сколько мне надо. А во-вторых, вокруг пирамиды ночью меньше народу.

— Да какая пирамида? — наконец, окончательно проснувшись, спросил Агнар. — Меня не запутаешь, пирамиды есть только на юге. Мне дядя рассказывал. Его дед ходил на юг на шести кораблях Тормода Кормщика и даже два года служил владыкам Миклагарда. Он видел пирамиды и о них рассказывал.

— Пирамиды есть всюду, где есть крестьяне и жрецы, — рассеянно ответил единорог. — А если ты сейчас не встанешь, я сжую твой плащ.

— Я не знал, что ты питаешься крашеной шерстью. Я думал, единороги — травоядные.