Гай Орловский - Охота на полузверя

— О, моя глупая дочь… — провыла она. — Но хорошо, я отпущу твоего ворга. Но ты сделаешь то, что предначертано.

Голова девушки опустилась, будто она добровольно согласилась взойти на плаху.

— Я стану твоей преемницей, — тихо проговорила девушка.

Ильва тряхнула Лотера, как тряпичную куклу, голос прозвучал зло и напряженно.

— Ты с самого начала мне мешаешь, многодушец, — произнесла она, склонившись над его лицом. — Ты украл у меня осколок, чуть не украл Изабель. Сейчас я отступаю. Но знай, однажды все поменяется. Я умею ждать. У меня в запасе вечность.

Лотер видел, как глаза темной госпожи полыхают безумным пламенем, и когда это пламя касалось его лица, дымка в голове таяла, как снег под весенним солнцем.

Видимо, Ильва это заметила. Она окинула его таким взглядом, что полузверю показалось, заглянула в самую душу.

— Так ты не помнишь ее? — с каким-то злорадством произнесла королева нежити. — Кто-то сыграл с тобой злую шутку, ворг. Но ничего, сейчас я верну тебе боль.

Она захохотала и прежде, чем полузверь успел дернуться, из глаз темнейшества хлынул поток синего света. Обжигая, как лед с вершины великой Горы, он с буквально вытравливал из Лотера красноватый туман, который все эти дни скрывал что-то очень важное. Полузверь слышал шипение и клекот, в груди кипело, а виски наполнились пульсацией.

Из-за редеющей дымки все больше проступал образ. Вот он уже видит хрупкую фигурку в пышном платье зеленого цвета, рыжие, как вечерний закат, локоны, большие, как у олененка глаза, камень в груди, дарующий жизнь…

Все его нутро вмиг сократилось, в районе живота вспыхнуло и растеклось жгучей волной по телу.

— Изабель! — вырвалось у Лотера болезненное.

А Ильва удовлетворенно отпрянула и плавно подлетела к девушке, которая блестящими от влаги глазами смотрит на него. Губы подрагивают, она силится не плакать, но на правой щеке сверкает мокрая дорожка.

Тугой поток осознания прокатился по венам Лотера. Каждой своей частицей он ощутил нестерпимую горечь оттого, что вновь ее потерял. Потерял Изабель.

Темная госпожа взяла ее за руку.

— Видишь, — сказала она. — Он даже не помнил тебя. Он шел сюда не за тобой, дитя мое.

Девушка всхлипнула, но произнесла:

— Неважно.

Она смотрела на него неотрывно, и полузверь не мог найти слова. Прежде он лишь мечтал, как найдет ее, как вызволит из цепких лап темнейшества, а сейчас не он, а она жертвует собой ради него.

— Изабель… — только и смог проговорить он, пытаясь подняться.

— Лотер, — шепнула она, протянув руку, словно собирается его коснуться, но в последний момент опускает. — Не возвращайся в мир мертвых. Среди живых она тебя не достанет.

Ильва одернула ее так, что девушка вздрогнула.

— Довольно! — прогудела темная госпожа. — Помни, ворг, это не конец.

Потом Лотер видел взмах ее длани, его подкинуло и швырнуло во врата. Пока полузверь летел, перед ним все еще стояло лицо Изабель, любящее и полное бесконечной грусти. Теперь он все помнил, помнил, как спасал ее от мертвяков, как искал среди топи, как Ильва забрала ее в первый раз. И теперь, едва справившись с забытьем, он вновь ее теряет.

Ильва обещала боль. И эта боль взорвалась вулканом. Она жжет в груди, словно туда сыпанули раскаленных углей. Теперь все встало на места, теперь он осознал, что скрывала мутная пелена, которую подло на него накинули. Обманули, как щенка.

Ворга согнуло пополам, в районе солнечного сплетения сдавило, от пульсации в висках стало шумно.

— Изабель… — снова прохрипел он, чувствуя, как каждая буква ее имени отдается водопадом в ушах.

Она смотрела на него, печально улыбаясь и все больше удаляясь, а темная госпожа рядом лучилась злорадной ухмылкой. Борясь с густой сияющей массой врат, Лотер дернулся в попытке дотянуться до Изабель. Но в следующую секунду мир перевернулся, его тряхнуло.

Полузверь ощутил, что лежит. Тело онемело, в груди горит так, что хочется выть, перед глазами лицо Изабель, чистое и невинное. Лицо женщины, которая пожертвовала ради него чем-то очень важным, чем-то, о чем он пока даже не подозревает.

Приходить в себя не хотелось. Слишком жгуче и остро навалилась правда, она придавливает к земле. Проваливаясь в забытье, полузверь подумал, что так и останется лежать здесь среди развалин Великого Разлома в преддвериях потустороннего мира Ильвы.

Он не знал, сколько прошло времени. Мысленно Лотер постоянно возвращался к моменту, когда Изабель остановила темную госпожу, как пошла с ней на соглашение. От этого полузверя обжигало изнутри, раз за разом погружая в бездну отчаяния. Никогда еще он не проигрывал так бездарно и глупо, хотелось провалиться в черноту и раствориться в ней, забыв о Цитадели, позоре и всем, что здесь разыгралось.

Лишь какой-то задний, звериный ум настырно пинал и не сдавался. Словно в нем боролось несколько сутей, одна из которых — человеческая, и именно она страдает больше всего. Но древняя, животная природа рычала, царапалась и требовала своего, требовала получить самку, а врага порвать на кусочки. Как справиться с этой кашей мыслей полузверь не понимал и продолжал лежать, мерно погружаясь в небытие.

Его окружала тьма, что-то грубое и жесткое время от времени ударялось в бока, будто норовит сбросить еще ниже, хотя куда ниже Лотер не представлял.

Удары становились все сильнее. Через какое-то время он ощутил жжение на лице, его стало трясти, будто пытаются вынуть душу.

— Лотер… — донеслось откуда-то гулкое.

Полузверь сперва решил, что все-таки помер, и теперь Ильва настойчиво призывает его в свое царство. Он окончательно опозорил род полузверей и недостоин больше показываться белому свету.

Лицо обжигало все яростней, издалека донеслись звуки, похожие на хлопки, его встряхнуло так, что хрустнуло в шее.

— Лотер! — прогремело над самым ухом, и он каким-то чудом смог разлепить веки.

Свет хлынул со всех сторон и резнул так, что пришлось зажмуриться, глаза заслезились.

— Лотер! Очнись! Очнись!

С неимоверным усилием полузверь вновь открыл глаза. Сквозь слезящуюся муть стала проступать широкоплечая фигура. Чем дольше он всматривался, тем четче она становилась.

Через несколько мгновений Лотер увидел звереныша. Тот зарос, как бурый медведь, глаза горят, клыки выпущены, на щеке свежая царапина. Он трясет ворга за плечи и от души стегает по щекам.

— Очнись же, вожак! — надрывно прорычал звереныш.

Лотер закашлялся и смог прохрипеть:

— Фалк… Ты живой?

— Живой, живой, — отозвался тот. — Вставай давай. Надо спешить!

— Как ты…

— Потом расскажу, — отмахнулся нервно звереныш. — Там Вельда! Говорил я, не надо ей доверять. Чужая она. Не клялась в верности.