Гай Орловский - Охота на полузверя

— Так тебе спокойней? — спросил он.

Вельда опустила взгляд на Осколок, глаза сверкнули, а губы раскрылись. По лицу, как у всех, кто видит осколок Золотого Талисмана скользнула смесь восторга, алчности, восхищения и еще кучи эмоций.

Лотер хмыкнул и произнес:

— Спрячь, чтобы никто не видел. Вернешь, когда выберусь. Поняла?

Воржиха подняла на него глаза, печальные и влажные, будто уже похоронила полузверя и пытается смириться. Никогда Лотер не видел в глазах женщины столько смятения и тревоги, как сейчас.

— Мощи в нем сейчас мало, да и в одиночку он несильно полезен, — проговорил полузверь. — Но отбрыкаться от мертвяков должен помочь, если вдруг.

— Лотер… — проговорила она перехваченным голосом.

— Тихо, — отозвался тот. — Поменьше болтай.

— Я должна… — все же попыталась сказать воржиха, но со стороны врат раздался гулкий голос.

— Пора, многодушец. Ты сам дал согласие.

Лотер хлопнул по плечу Вельду и попытался улыбнуться. Воржиха отшатнулась потому, что вместо улыбки получился оскал.

— Смелее, — попытался ободрить он и, развернувшись, широкими шагами направился к вратам.

Пока Лотер шел, туман в голове становился все прозрачнее. И хотя он все еще не показывал полной картины, ворг ощущал, что когти могут выпуститься в полную длину, волосы на загривке превращаются в шерсть, а тело медленно, но уверенно приобретает очертания зверя.

Он хищно ухмыльнулся, представляя, какую расправу устроит всем недругам рода его. Еще немного, и батлок окончательно покинет его могучее звериное тело, и тогда никто не избежит праведного возмездия.

— Готов ли ты предстать пред ее темнейшеством? — спросила фигура, но воргу показалось, что это больше для вида.

— Да хоть перед женами птеринга, — бросил полузверь.

Фигура сделала приглашающий жест в сторону ворот, которые при каждом шаге мерцают все сильнее. Волны стали больше, синие и голубые всполохи осветили сухую землю вокруг.

Лотер на все это смотрел с хищным злорадством — кто бы ни скрывался на той стороне, он не сможет справиться с полузверем, к которому вернулась способность перекидываться. Даже если там полчище мертвяков еще больше, ему хватит сил обернуться какой-нибудь мухой и улететь. Осколок у Вельды, а значит, его ничто не будет обременять.

На какое-то мгновение Лотер ощутил облегчение, что не несет бремя правления всем ворговским народом. Он всегда любил свободу, границы ему ненавистны, а в Цитадели приходится постоянно их соблюдать, чтобы, ни приведи медведица, не задеть чувства какого-нибудь пернатого или ушастого. Несмотря на всю терпимость к сирым и убогим, полузверь готов терпеть других лишь до тех пор, пока они не мешают ему жить.

В своем леске он неплохо спрятался, да и выход к большому лесу есть, но это не бескрайний Изумрудный лес.

— Войди в обитель ее Темнейшества, — прогудел голос, возвращая в суровы мир. — Склони голову и прояви смирение…

— Ворги не склоняют голов, — прорычал полузверь. — И уж тем более не являют какое-то там смирение.

Фигура в балахоне проигнорировала его слова. Воздев тонкие, как жерди, руки она произнесла величественно:

— Оставь бренное и тленное, войди в бесконечность. Склонись пред ее могуществом, которое сломило самих темных эльфов, заставив сокрыться в недрах Разлома. Склонись пред силой вечного…

Существо говорило еще много возвышенного и пылкого, видимо, надеясь таким образом, устрашить полузверя, заставить его трепетать. Но Лотера больше беспокоило то, что он более не властен над своим перемещением — шагать он перестал, но его неумолимо притягивало ко вратам, почти как тогда, в деревне, где жгли останки ведьмы.

Слова отдавались в голове странным эхом, будто на уши надели деревянные стаканы, мелькали образы, какие-то лица. Мысли метались, словно потревоженные пчелы, но как Лотер ни пытался ухватить хотя бы одну, ничего не удавалось. Единственное, что монолитом поднималось из небытия, проступая сквозь красный туман — это мысль о темнейшестве.

Медленно, словно пробуждающийся от векового сна горный тролль, она выплывает вперед, очертания становятся ярче. И вот уже видны длинные волосы, колышущиеся, словно щупальца, синеватое свечение вокруг, холодная, чуть надменная улыбка, синий свет из глаз…

Лотер присматривался, а когда послышался жутковатый смешок, в голове вспыхнуло.

Полузверь трепыхнулся и зарычал:

— Ильва!

Он дернулся назад, надеясь дать себе время на маневр, но врата держали так крепко, что он уже не смог сопротивляться. Его подкинуло и резко втянуло в переливающуюся поверхность.

На секунду уши и нос залепило, полузверь испугался, что задохнется. Но, когда его стало вертеть, как лист в водовороте, позади увидел себя, распростертого перед вратами. Память всколыхнулась, он вспомнил, кто такая темнейшество, вспомнил Мертвую степь, орды нежити, которые жаждали отнять у него осколок.

— Тварь… — пробулькал он и через секунду вывалился на другой стороне врат.

Вскочив, полузверь хищно огляделся, согнув колени и готовый к броску. Мир вокруг пустынный, синий, словно из него вытянули все краски, оставив лишь призрачный свет.

Посреди пустоши стеклянный трон, с таким широким постаментом, что может разместить приличный отряд. На нем величественно и спокойно восседает дева в синем одеянии, волосы колышутся, как щупальца, и мерцают матовым светом.

Она, не моргая, смотрит на полузверя, ладони на подлокотниках, а спина прямая, как жердь.

— Ильва… — прорычал ворг, чувствуя, как долгожданный озвер набирает обороты. — Это все твоих лап дело.

Раздался гулкий, слегка дребезжащий голос, от которого завибрировали внутренности:

— Ты сам виноват, многодушец.

— Серьезно?

— Ты не смел брать то, что не принадлежит тебе, — вновь прогудела Ильва.

Лотер оскалился.

— Мне много чего запрещали. Что ж теперь, в нору закопаться? Чего тебе надо, ответствуй.

— Ты не хуже меня знаешь, — произнесла темная госпожа, — что мне нужно.

Волосы на загривке окончательно превратились в шерсть, полузверь провел языком по медвежьим клыкам.

— Уж потрудись уточнить. — сказал он. — А то вы, бабы, своими поднамеками туману напускаете.

— Осколок Золотого Талисмана, — четко произнесла Ильва.

Лотер хохотнул, делая вид, что удивлен, хотя сам в это время присматривал варианты для маневров.

— Сильно ты постаралась, — проговорил он. — заманила леший знает куда. Что, в Цитадель сама сунуться побоялась? Правильно побоялась. Там тебя в дугу скрутят.

Глаза темнейшества сверкнули, как сапфиры, она наклонилась вперед и прогудела:

— Я королева нежити! Меня нельзя скрутить в дугу, многодушец. Я повелеваю мертвыми. Но я не властна над миром живых. Пока. Однако, моя охота на ворга удалась. Вы все однажды будете под моим началом. Рано или поздно.