Людвиг Вильдт - Неизвестная сигнатура

В это раз почти ничего этого не было. Я пришёл в себя, когда регенератор был почти сухим. В носу торчали остатки растворяющихся зондов, поставленных так мастерски, что мой регенерационный анабиоз, после того, как аппарат откачал, в положенное время, гель из лёгких, просто перешёл в обычный сон. Я осмотрелся, нажал на левой панели прозрачного купола регенератора «открыть», вылез наружу. Мысленно поблагодарил Элизу за отсутствие болевых ощущений при пробуждении. Композиция биогеля, применённого Элизой для «переплавки» моей внешности даже пахла приятно. Какая-то странная смесь разных запахов хвои со специями. В номере, где стоял регенератор, из которого я вылез, никого не было. Это были всё те же аппартаменты, с видом на «Чертову отмель», где всё так же под погрузкой стоял на воде рейдер «Красавица».

На кресле, похожем на ложемент пилота, стоявшем рядом с регенератором, я увидел аккуратно сложенную одежду, которая, скорее всего, предназначалась мне. Впрочем, если бы и не так, я бы её всё равно одел — из регенератора я вылез, конечно же, совсем голый. Первая стопка одежды была тем, что русские называют «вторая кожа» — комплект нательной одежды из одной из разновидностей «умной» ткани. Такую используют почти все во флоте. Она через пару часов прилипает тонким, равномерным слоем, повторяя все конуры твоего тела, бактерицидна в течении очень долгого времени, но легко смывается душем. Греет в холод, охлаждает в жару, толщина слоя легко варьируется. Такую мы одевали, обычно, перед длительными рейдами на планеты.

Вторая стопка — черно-желто-белый костюм пилота русской ирреденты. Это, наверное, Одинцов услужил. На большой кровати, оживившей в моей памяти самые приятные, недавние воспоминания, лежали, отдельно упакованные, совсем новые комплекты пластин легкого и тяжёлого доспехов. Он у всех сапиенс простой и стандартный: экзоскелет разной мощности и веса, встроенный в пластины. С разной же мощности излучателями силового щита. Что касается знаков отличия, то тут все просто — старая как мир возможность «раскрась сам». Возиться с доспехами пока не хотелось. Потом как-нибудь.

Элизы нигде не было видно, а мне вдруг захотелось прилично выглядеть к её приходу. Я подошёл к большому зеркалу, висевшему слева от пульта управления регенератором. Из зеркала на меня смотрел незнакомый человек, чуть выше среднего роста, в костюме русского пилота. Я поднял руку и помахал ему. Он синхронно ответил тем же. Я скорчил гримасу, в ответ он сделал то же самое. Я подмигнул ему, продолжая рассматривать работу, проделанную Элизой, оказавшейся Луизой, над моей внешностью.

Волосы были у меня теперь не тёмно, а светло-русые, как у большинства русских, которых я видел, и это было бы хорошо, так как путь мой лежал в русские сектора и внешность я бы предпочёл незаметную, чтобы, в случае необходимости, легко смешаться с местными обитателями планет. Но дальше Луиза перестаралась. Она идеализировала меня так же, как скульптуры героев Первой Эпохи, что стояли на дворцах в Потсдаме и Кёнигсберге. Подвела её, как я подозревал, семейная страсть к перфекционизму, которой отличались все фон Цоллерны. То, как я теперь выглядел, было картинкой из мечтаний её отца о внешности идеального человека, как её изображали в сетевых виртуальных играх, производимых на территории Империи.

Изобразительное искусство любого вида есть вещь, как известно, воспитательная. А следовательно, подражательная. «Жизнь имитирует искусство», как сказал один из великих классиков Первой Эпохи. И ладно бы тонкий нос, узкие скулы и прочая ерунда, которую можно быстро «исправить» подставившись под чей-то удар при случае. Глаза! Она мне сделала глаза такого же цвета и разреза, как у неё самой! Неестественно, ненормально синие. Меня опознает по ним любой, кто хоть раз увидит. Ещё одна догадка мелькнула и я быстро разделся, чтобы понять, может я ещё на что-то не обратил внимания. Однако, всё было на месте, даже глубокий шрам, на левой грудной мышце, той, что «pectoralis major» [86] «pectoralis major» — большая грудная мышца. . Тот самый шрам, оставленный мне на память Хубертусом Кассадором, чуть не забравшим мою жизнь под Кёнигсбергом. Зря я не обсудил с Луизой, какие изменения в мою внешность она внесёт. Если совсем честно, то мне показалось неприличным обсуждать это с девушкой, чтобы не выглядеть нарциссом, похожим на адептов касты Исиды на просторах Альянса Свободных миров. Что ж, теперь я похож на них внешне, а снова залазить в регенератор нет времени. Но с Луизой нужно поговорить обязательно, прямо сейчас, чтобы как-нибудь внести изменения.

Оставалось проверить данные, которые подадут в сеть, растворённые в крови, мои новые идентификаторы личности. Снова одеваясь, я заметил дешёвый пластиковый планшет, какими пользуются обычно гимназисты, курсанты и студенты. Включив его, я впал в некоторое недоумение, увидев на экране обложку сетевой интерактивной книги, на которой прочёл: «Грамматика русского языка и упражнения». Ник выхода в сеть был достаточно для меня красноречивым: «Vainakh» [87] «Vainakh» — вайнах, самоназвание группы кавказских народностей. . Это слово я знал с детства, так называлась в рассказах моего дорогого отца Якоба, автономная система Конфедерации Русских Планет, где жили люди, похожие на Ису «Сидорова». Те, которые то восставали и воевали против русских, то приходили им на помощь в трудные моменты их переселенческой истории. Такая вот история о любви.

Я перешёл в раздел «упражнения», чтобы проверить свои догадки.

Вверху, над страницей, была прикреплена заметка: «Сказать всем своим: вилка, тарелка — говорить без мягкого „л“, соль, консоль, — с мягким».

Ниже стояло:

«Валерик». Поручик Тенгинского полка, Лермонтов.

Эссе.

Эпиграф был превосходен, очевидно это и были стихи того самого Лермонтова, с чьим творчеством я обещал себе ознакомиться после гибели Олега Касаткина:

Далее следовал текст самого эссе, читать который сейчас у меня не было времени. Книжка явно не могла принадлежать Луизе, русским языком она владела прекрасно, я рискнул бы даже предположить, что с детства. У меня оставался только один вариант. Я уже хотел идти на выход, чтобы найти владельца «учебника», которым по моему убеждению мог быть только сын «профессора» Магомедова, Иса «Сидоров».