Людвиг Вильдт - Неизвестная сигнатура

— Майор-ассистент, доложите обстановку, — пошел текст на интерлингве, сопровождаемый субтитрами на русском и имперском.

— Капитан, интенсивное повышение температуры на реакторной палубе, резкое повышение радиоционного фона на палубах «семь», «девять», и «тринадцать». Инженерная бригада уже в деле.

— Потери, какие у нас потери? — прозвучал, как я понимал, голос капитана.

— По данным, которые есть — пятьдесят три убитых, более двухсот ранены.

Камеру, с которой шло видео, тряхнуло и фоном прошёл второй взрыв, послабее первого.

— Что это было, майор-ассистент, это что было? — снова спросил голос капитана.

— Узел связи повреждён, капитан, мы теперь немые, сигнал «SOS» дать не могу. Я засёк неизвестную сигнатуру, справа по борту, на четыре часа, веду её…

В этом месте запись оборвалась.

— Таким образом, уже вторая террасаконтера Альянса, за короткое время, уничтожена загадочным образом. — На экране снова появился Дмитрий Кошелёв. — Мы пригласили эксперта по данному вопросу. Встречайте! Иван Гуляев сегодня в нашей студии! — Добрый день, Иван! Приятно видеть вас здесь и сегодня!

Меня вообще раздражает эта манера, на всех массмедиа, пригласить неизвестно кого и приклеить к нему слово «эксперт». Человек, представленный, как эксперт, был штатским. Я не знаю, почему я так решил, но любой, хотя бы год прослуживший во флоте, всегда отличит штатского от флотского. Повторюсь ещё раз, я не знаю, почему мое недоверие и раздражение вызвал именно этот человек, но даже его имя — Гуляев, звучало с экрана недопустимо легкомысленно, учитывая большое количество площадок, которые платят таким «экспертам». Никогда не понимал, почему бы в качестве экспертов не приглашать действительно экспертов. Сейчас, например, намного убедительнее бы звучали слова офицера ранга адмирала. Это вполне соответствовало бы уровню события.

— Добрый день, Дмитрий, также рад нашей встрече, — почти фальцетом ответил Кошелёву Гуляев, подавая свою маленькую руку с короткими, толстыми пальцами и оттопыривая дряблый живот.

— Не могли бы вы прокомментировать ситуацию с «Девой Иридой»?

— Охотно, — с умным видом сказал «эксперт». — Чёрный ящик, показал нам очень точную картину последних часов корабля, хотя власти Альянса, не позволили нам полностью разобрать их покадрово. На мой взгляд, это была не авария и даже не сражение, характер взрывов указывает на это. После реакторных палуб, целью той самой таинственной сигнатуры стал узел пространственной связи. Это значит, что нападающий хотел разобраться с кораблём без посторонних глаз. Кем бы, или чем бы ни была эта сигнатура, она действовала хладнокровно, обездвижив террасаконтеру повреждением реакторных палуб. Затем она изолировала обречённый корабль от окружающего мира, уничтожив узел связи. По моему мнению, далее произошло возгорание в отсеках боеприпасов террасаконтеры, повышение и без того сильного радиационного фона до ещё более высокого уровня и, наконец, взрыв боекомплекта, результаты которого мы видим в новостных репортажах.

Вот такое «мнение» «специалиста-эксперта» — подумал я. Бестолкового, похожего на колобка, человека, вряд ли хоть раз стоявшего на палубе боевого корабля. Насколько увидел я, «черный ящик», как он это называл, показал только палубу с перевёрнутыми багги и бегущими по ней террисами. Этот человек не сказал ничего нового. Ценность его сообщений — ноль. Зато, сколько теперь работы блогерам на тему: «как оно было на самом деле».

Лучше бы я посмотрел резюме, по этому поводу, Анатоля Ришара.

— Исчерпывающе, Евгений! — почему-то с благодарностью, кивая толстячку Гуляеву, сказал, пожимая ему руку, Дмитрий Кошелёв.

В этом месте я промотал запись прямого, как утверждалось, эфира.

— Это был Дмитрий Кошелёв и «Экстренное Включение» на канале «Планеты 24», — успел услышать я его голос.

В принципе, многое становилось понятным, но подумать, как следует над увиденным, я не успел. Входные двери апартаментов, где находился я, где стоял мой регенератор, разошлись. Мне пришлось обернуться на этот звук. В дверях, в зелёном доспехе, стоял бородатый представитель той разновидности русских, которые называли себя вайнахами.

— Привет, брат, — сказал он и тут же выскочил в коридор, громко прокричав что-то на своём родном, вообще непонятном мне языке, и тут же, видимо для меня, сдублировав это на понятном мне русском — Сюда, все сюда, — кричал он, — наш брат проснулся, он уже совсем живой!

Он звал так искренне и радостно, что я, поневоле улыбнулся. Мой «брат» вернулся, буквально через секунду, протирая что-то на груди своего доспеха, посмотрел на меня, и нарушил сразу два правила русской фонетики, над которой работал кто-то из его друзей. Иса Сидоров, как я полагаю.

— Когда виходил, за консол зацепился, — сказал он, кивая мне.

В ту же минуту, комната заполнилась людьми, очень похожими на него. Их было много, они молчали, глядя на меня. Из-за спин до зубов вооружённых людей, в зелёных доспехах, носивших бороды разного вида, вышел хорошо знакомый мне человек.

— Салам, капитан, — сказал он, протягивая мне свою крепкую руку. — Если ты помнишь, меня зовут Иса Магомедов.

— Салам, Иса, — ответил я ему, пожимая руку в ответ. — Я, кажется, многое пропустил, пока отдыхал в регенераторе? Где лейтенант Элизабет Суге?

— Тебе от неё письмо, брат, — сказал Иса и протянул мне конверт.

Конверт был, как из музея, бумажный! Наверное, Луиза хотела сделать мне какой-то сюрприз. Я открыл его и запах духов с сильной ноткой корицы, которой, как я помнил, пахли руки Луизы, которая тогда ещё была для меня Элизой, заставил меня вспомнить те моменты, которые надолго остаются в нашей памяти. Письмо было написано на бумаге, красивым, чётким почерком:

Милый Франц!

Я знаю, что тебе будет неприятно читать это письмо, так же, как мне невыносимо писать его. Я улетаю и забираю с собой твою «Серебряную тень». Отец и дядя хотели, чтобы она исчезла из расклада сил на время. Не скажу тебе, куда я ухожу потому, что я чувствую, что тебя понесёт за мной. Мы позволили себе так много в ситуации, когда она к тому совсем не располагала. Я пишу тебе сейчас и чувствую, как ты гладишь меня по голове. Пока я меняла твою внешность в регенераторе (я чуть не написала «пока ты спал», но согласись, это бы получилось уж слишком по домашнему), с планеты ушли все. Всё, что произошло кроме этого, ты увидишь в сообщениях Ришара и тебе расскажут твои люди. С тобой остаются твои остзейцы. Наверное, они сидят сейчас рядом с тобой — и ван Фростен, и Патрик и Адам. Передай им от меня привет. Они здорово помогли мне тогда, в Кёнигсберге. И здесь, на Кубани.

Павла Рязанцева с медиком — ефрейтором (а это всё, что осталось от первого взвода «гиен»), Илья Афанасьев (это такой капитан кампфгренадирского роста, помнишь?) доставит вместе со своими людьми на Троицу, там они будут в безопасности. Я поручила ему мальчишку, которого мы подобрали в частном владении, стоявшем около фермы. Его зовут Сашка Меньшиков, но мне больше нравится наше имперское Алекс. Я не нашла его родителей ни в списке погибших на Екатеринодаре, ни в списках тех, кого эвакуировали. Они пропали без вести. Мальчик очень привязался ко мне и к Павлу Рязанцеву. Но со мной рядом ему будет находиться опасно, а Павел благоразумно пообещал отдать его в кадетский корпус, который как раз есть на Троице.