Степан Кирнос - Восхождение к власти: Начало

Из оставшихся крох сил Данте напрягает глазные мышцы и через пелену на очах всматривается в воина-спасителя. Серая изорванная шинель, порванные сапоги, ставшие кусками рваной кожи, лицо в грязи, но узнаваемы – крупные скулы, короткая стрижка чёрных грязных волос, худые губы и самая отличительная черта – изумрудные очи. Данте, в душе которого стелется волна теплоты и успокоения, улыбнулся натужно и прежде чем рухнуть в бессознательную тьму и бездну, шёпотом молвит одно слово:

– Брат.

Спустя неделю. Госпиталь «Сакро-Фиоре». Рим.

Над прекрасным Вечным Городом зиждется знамя нового дня. Жаркое солнце выглядывает за долгие и серые дни и сияет во всю силу на небосводе. Руины, развалины и следы боя – всё это устраняется с максимальной скоростью. Команды строителей собираются для ремонта и возведения новых построек. Группы имперских исторических архитекторов готовятся к восстановлению памятников истории, разрушенных за долгие годы великого кризиса. Уборочные команды отчищают улицы от десятков тысяч трупов и сгоревшей бронетехники, прибирая лик города, сметая с него следы тяжёлой войны.

Тем временем новая власть Рима принимается за восстановление города. Подписаны священные договоры с огромными заводами о поставке стройматериалов для возрождения имперского величия потерянных в вихре кризисов и революции народов. Святые Протоколы реформированного суда – Трибунала Рейха теперь связывают Рим новым законом, которому заставили подчиняться силой закона.

Всё возрождается и тем более госпитали, в которых хлынул поток раненых. Канцлер лично распорядился для начала отправить ресурсы для ремонта социальных заведений и тем более больниц.

Пробуждение даётся с жуткой болью и противостоянием организма, который точно взывает к тому, чтобы продолжать лежать на чистой белоснежной пастели. Но всё же перебинтованное практически исцелённое тело требует продолжить спать на кровати. Глаза слипаются от усталости и жажды сна, руки и ноги пока слабо повинуются командам мозга, но всё же исполняют их.

– Так, повторите, пожалуйста, ваше имя и фамилию. – Требование врача разнеслось по маленькому кабинету слабым эхом.

Парень, прежде чем ответить осмотрелся по сторонам, но не найдя ничего примечательного в банальных стенах, покрашенных в белый цвет, юноша даёт чёткий ответ:

– Я Данте Валерон, господин врач. А что не так?

– Всё так, уважаемый юноша… всё так. – Доктор, нацепивший по инструкции белый халат, демонстративно потряс бумажкой в руках. – С бюрократией проблемы. Вас, похоже, не так записали при поступлении. Сейчас исправим.

Парень осмотрел тело, с жуткой дрожью вспоминая, сколько ему пришлось пережить болезненных операций, благо медицинские технологии Рейха способны вылечить большинство травм и болезней. Теперь о повреждениях органов и множественных переломах рёбер напоминаю только бинты на теле. Множественные ссадины, царапины и порезы по всему телу практически исчезли, являя чистую кожу.

– Ну, так что, доктор? – С волнением вопрошает юноша. – Что со мной.

– Пождите, голубчик. – Морщинистое лицо врача, украшенное солидной бородой, вновь обращено к каким-то бумагам. – Ах вот, нашёл.

В руках работника больницы мелькнула какая-то непонятная бумажонка, похожая на рецепт от врача. В ней парень разглядел какие-то латинские буквы и цифры, составляющие непостижимую комбинацию.

– Держите, это ваш выпуск отсюда. Предъявите на пункте выхода.

– Доктор?! – С изумлёнными очами и голос требования прикрикнул Данте. – Так что со мной, вы сказать можете?

– Ох, – врач откидывается на спинку кресла, поправляет колпак и только после этого решил ответить, – с вами всё в порядке. Когда вы к нам поступили, я думал вы месяца три точно пролежите, но технологии, аппараты и лекарства, которые предоставили наши коллеги с юга, меня поражают. – Сквозь бороду Валерон разглядел лёгкую улыбку врача, который так и продолжил говорить с энтузиазмом, а в старческих голубых глазах вспыхнула искренняя радость. – Мы и подумать не могли, что вы сможете вернуться в строй, когда ваш командир сделал запрос неделю назад. Но теперь вам ещё пару-тройку дней передохнуть и можно вновь на передовую.

– Спасибо, доктор.

Парень подтянул к себе листок и положил в карман чёрной куртки и прежде чем покинуть кабинет, торжествующе вымолвил врачу:

– До свидания!

Покинув кабинет, парень направился в поисках выхода. Ноги, одетые в обычные чёрные штаны, сшитые из джинсовой ткани, твёрдо шагали по паркетному полу госпиталя. Стены вокруг занавешены плакатами о болезнях и здоровом образе жизни, да с таким количеством, что стены, покрашенной в белый цвет практически не видно.

– Здравствуйте, – юноша решил обратиться к первой медсестре, которую встретит, – как пройти мне к выходу?

– Прямо и поверните за вторым углом направо. Там сразу и увидите. – Выдаёт ответ миловидная субтильная девушка с каштановым цветом волос.

– Благодарю, девушка. – Бодро говорит Данте и продолжает путь.

Пройдя, как и посоветовала дама, миновав всех больных, раненых и тех, кто явился на приём, юноша нашёл дверь. Пластиковые белые рамы, с бронестеклом, сквозь которое простираются виды на возрождающийся город.

Исцарапанная рука юноши ложиться на ручку и дёргает её, отворяя дверь. Лицо парня тут же получает лёгкую приятную пощёчину от ласкающего ветра. Свежесть наполнила дух Данте, который ещё чуть-чуть и замрёт в бесконечном блаженстве.

– Кхм-кхм! – Со стороны улицы доносится до ушей парня имитируемый кашель. – Ты скоро?

Данте вернулся к полной действительности. Под утренней тенью двух блоков, закрывших возвышающихся на десять этажей, образующих внутренний двор, стоит высокий юноша и смотрит на Данте. Как только юноша бросил взгляд во внутренний двор, по его душе тёплой волной рванулась искренняя радость, накрывшая все закоулки потрёпанного духа. Сухие, как песок южных пустынь, исцарапанные губы Данте искривились в болезненной улыбке, а ноги сами рванули, стуча каблуками туфлей по брусчатке возле госпиталя.

– Проклятье, Яго, как же я рад тебя видеть. – Крепко обнимая брата, сжимая его кожаный жакет, твердит парень. -

– Как же ты меня испугал. – Упрёка в словах нет, только задор и братская любовь. – Не делай так больше, хорошо.

– Я всего лишь исполнял долг. – Держа брата за плечи, с улыбкой и очами, полными слёз, изрёк фразу. – Я тебя искал, брат.

– Эх, угробишь себя, так, брат, но за это я тебя и люблю.

Секунда, две секунды молчания сменяются репликой Данте, в которой не частицы обвинения, лишь радость и детская шутливость: