Мария Самусенко - Небесный город [СИ]

Вот и сейчас я приняла быстрое решение: хватит вспоминать. Хватит упиваться своими достижениями. Второе главное правило гласит: не увлекаться, не упиваться своими удачами, чтобы не стать слишком самоуверенным. Это первый шаг по пути к неудачам и провалам. Всегда критически смотреть на ситуацию. Помнить, что Там тоже умные люди. И не важно где это Там… Там всегда разное.

Есть только сейчас, только теперь, особенно, когда твоя свобода ограничена.

Теперь…. Нужно вернуться «в сейчас».

Я сверилась с внутренними часами. Прошло два часа — нужно занять себя ещё чем-то.

Оригами?

Нет, бумага здесь дефицит для меня, по крайне мере для меня.

Значит, мне нужен другой способ сосредоточиться на «сейчас» и подумать. Будем отжиматься. Я приняла упор лежа, параллельно кровати в своей камере, и начала отжиматься от пола. Больше всего я ненавидела отжиматься от пола, но ширина камеры метр двадцать, не позволяла отжиматься от кровати.

И так моя камера. Мне до сих пор интересно, как долго они искали камеру, в которой человеку с моим небольшим ростом было как можно более неуютно. Её размеры — метр двадцать на полтора, стационарна закрепленная в метре от пола жесткая кровать. Стена и потолок в выступах, которые давили, угрожающе нависая. А в небольшом закутке за раздвижной дверью — душевая кабинка и туалет. Всё это грязно-черного цвета, сантехника казалась ржавой, а, может, и не казалась. Не меньше чем отжиматься от пола, я ненавидела черный цвет — он на меня давит, словно я попала в черную дыру. А ещё и эти выступы: они словно разрезают пространство комнаты и меня вместе с ним. Но это если не занимаешься чем-то. А я всегда занимала себя, чтобы не видеть, что меня окружает: я много тренировалась в свое время — и научилась пить чай из пустой чашки, как говорил мой учитель. Это не так просто как кажется на первый взгляд и не так уж глупо.

И сейчас отжимаясь в пятнадцатый раз, я поняла, что думать мне стало горазда легче.

И так на допросы меня не вызывают уже пять дней: значит, толстяк пострадал сильнее, чем я предполагала и они подыскивают нового следователя. Вряд ли они рискнут и поставят настолько же агрессивного, как этот… этот… Я не могла подыскать точное неэкспрессивное и тем более из нормативной лексики «слово» обозначающее того офицера, который вел мое дело. Невоспитанный? Слишком слабо. Грубый? Здесь уже появляются эмоции. Он не представился, не назвал девушку, которая едва успевала стучать по клавишам переносного компьютера. И вне этой камеры довел её до такого состояния, что она начинала дрожать, едва он повышал голос. Я даже забыла, что такие грубияны встречаются — не хотела помнить ничего плохого. Это ещё одно не гласное правило: хранить в памяти минимум информации и уж тем более не вести никаких записей или дневников — это слишком опасно: всегда существует вероятность их попадания не в те руки.

Но вернемся к нашим баранам, точнее офицерам.

То что я нахожусь у армейских служак, я уже поняла. Что здесь замешана разведка Конфедерации, тоже. То что они всё это делают в тайне — ясно как божий день, иначе бы меня допрашивали в присутствии Законников.

И так что же меня ждет? И что им от меня надо?

В том что я МараМави Умбра они уже убедились, но не уверены, что именно я была Багряным Магистром. Хотя отметки в документах убедили их (учитывая, что об этом они меня ни разу не спрашивали), что я была у Законников, в святая святых их Ордена, и лично знакома с Великим Магистром. В этом меня укрепляло и возмущение толстяка, на мое саркастичное замечание, что Великий Магистр не покидает Храм.

И какие выводы из этого следуют.

Они «копают» под Законников.

Значит, верить им нельзя. Политикам вообще верить нельзя, ни в чем. Даже если в солнечный день они уверяют, что у вас надо головой светит солнце. А здесь очень много политики или она в любой момент перельется через край. А если появляется политика, или грозит её появление, то я, в моем случае, становлюсь заложницей, которая ничего не стоит. А с заложниками, которые ничего не стоят, не церемонятся — от них избавляются. Об этом мне никто не рассказывал, я сама это поняла, изучая историю, хотя нас и не поощряли делать подобные выводы.

Значит, мне нужно продумать, как исчезнуть отсюда.

Я отжалась уже сорок раз и решила, что хватит: не стоит показывать (а я была уверена в наличии скрытого видео наблюдения) все свои возможности. И приступила к приседаниям, не отрываясь от своих мыслей. Время уже перевалила за час дня, похоже обед перенесут на три часа.

И так, вернемся к политике. Как низложенный Багряный Магистр я не имела цены, о том как я вломилась в храм Законников никто не знал, и лишь пять человек знали, что я там была. Торговаться с ними? Можно. Но что я им предложу: предателем мне становиться не хотелось.

Взвесим все «за» и «против». Я заставила их убрать того, кто не уважительно ко мне относилась — это плюс. Теперь они будут соблюдать хоть видимость приличий. Я могу убедить их, что я согласна сотрудничать (они знают по результатам обследования, что мне вживлена, предположительно, схема взрывного устройства), но боюсь, что схема будет запущена. Единственный человек, который может меня разминировать находится где-то в Конфедерации, и я должна была встретиться с человеком, который должен был мне сообщить о нем и кое-какую информацию о Кордже и холрах. Вторая половина, как я отлично понимала ложь, которую я ничем не могу подтвердить. А почему собственно ложь. Я буду верить, что это правда — и они тоже поверят в это.

А что потом?

Им придется выпустить меня и оставить под наблюдением. Только нужно убедить их, что он пойдет на контакт только после того, как убедиться, что это именно я и я не под наблюдением какой-то из спецслужб.

А тем временем Магистрат пришлет новых убийц. Теперь это будет не меньше трех инструкторов и пять-семь подмастерьев. Они будут стараться обойти друг друга, чтобы выслужиться перед Магистратом.

И это мой шанс.

Да, я столкну их всех между собой и исчезну, назначив новую встречу с учителем в другом месте, если он уже не здесь.

А если здесь?

Тогда все будет проще.

Я улеглась на пол и начала качать пресс: я сорок раз отжалась, сорок раз присела, осталось сорок раз прокачать пресс. Конечно, такой нагрузке мне было мало. Но приходилось довольствоваться этим, чтобы не раскрыть секреты своего народа.

И как раз когда я закончила качать пресс, зашуршали сервомоторы, открывая дверцы лифта. И так мне доставили еду: поднос стоял в небольшой нише.

Я перепроверила внутренние часы: похоже теперь смещать будут не на час, а на пятнадцать-тридцать минут. Решили действовать тоньше — надо будет быть осторожнее.