Дин Кунц - Тихий уголок [litres]

Главная резиденция доктора Бертольда Шеннека и его жены Инги находится в Пало-Альто, неподалеку от его лабораторий в Менло-Парке. Кроме того, они владеют уединенным домом и участком в семьдесят акров в долине Напа, в предгорьях Береговых хребтов; там есть леса и луга со множеством диких животных.

Кое-кому дом кажется неуместным в этих краях – ультрасовременное сооружение из стекла и стали, облицованное гранитом. И Бертольд, и Инга – властные личности, и им нравится, как этот смелый дом возвышается над окружающей местностью, утверждая превосходство человека над природой. Они сидят на задней террасе с бокалами каберне «Кеймус» и глядят на закат, на то, как в этом винодельческом штате наступают сумерки.

Инга на двадцать один год моложе Бертольда, она могла бы рекламировать нижнее белье. Эта женщина с большими аппетитами и сложными желаниями – вовсе не девица легкого поведения, какой кажется. У нее есть обширные интересы и амбиции, а также желание властвовать, не менее сильное, чем у мужа.

Большинство жен при такой разнице в возрасте стали бы возражать, если бы муж взял с собой работу в такое место. Инга, напротив, поощряет его сочетать работу с игрой. Он сидит на стуле рядом с ней, перед раскрытым ноутбуком, и вводит команды, которые передаются через микроволновый передатчик на крыше.

По мере того как сумерки сгущаются, появляются койоты – выходят крадучись из зарослей высокой травы и сорняков за скошенным газоном, в глазах видны отблески низких фонарей, что стоят во дворе. Звери один за другим подходят к террасе, усаживаются в пяти футах от нее и настороженно выжидают. И вот их уже двенадцать, они сидят друг подле друга, на вид такие же дикие, как любые койоты, но в этот момент покорные, как домашние собаки.

– Заставь их лечь, – говорит Инга.

Пальцы Бертольда летают над клавиатурой.

Первым это делает поджарый, который сидит левее всех; койоты ложатся на газон, выставив перед собой передние лапы, кладут на них морды и расслабленно покоятся на траве. Похоже на медленное падение костяшек домино – одна за другой.

– У кого еще в мире есть такая впечатляющая система безопасности? – спрашивает Инга, разглядывая этих двоюродных братьев волков.

Двенадцать хищников смотрят, как добрый доктор и его жена попивают каберне-совиньон и едят сэндвичи с ростбифом, а потом, устроившись на одинарном шезлонге, предаются интимным удовольствиям, от которых и Бертольд, и Инга получают более острые ощущения в присутствии этих внимательных зрителей.

Моше Стейниц пригласил Джейн остаться на ужин, сказав, что чувствует себя одиноко. Она приняла приглашение… и обнаружила, что у хозяина были и другие мотивы.

Ранее, в тот же день, он приготовил крабовую запеканку, а теперь разогрел ее. Джейн сделала салат. Моше накрыл на стол, нарезал французский хлеб, откупорил бутылку пино гриджио, положенную в лед. Джейн нашла очаровательным то, что он облачился в спортивный пиджак, прежде чем сесть за стол на кухне. Они разговаривали обо всем понемногу, но не касались самоубийств и их расследования, пока, за десертом из свежей земляники и долек киви, доктор не спросил ее о сыне.

Джейн приехала к Моше, чтобы получить анализ записок и выслушать его мнение, но не подумала о том, какие обязательства вынуждена будет взять на себя. Теперь она понимала, что обязана рассказать правду: Моше должен знать, как вести себя, не подвергаясь опасности.

– Расследование этих самоубийств ведется неофициальным образом, Бюро не имеет к нему отношения.

– Я так и думал.

– Я в отпуске. А в последние два месяца ушла в такое подполье, о каком не мечтают даже верящие в скорый конец света.

Она рассказала о мистере Друге, который отправлял к ней Трэвиса с сообщениями о надсаде и молочных барах. И об игре под названием «похищение».

Мерцающий огонек свечи отражался в очках Моше, не давая увидеть глаза, но Джейн видела, что он потрясен, судя по выражению лица, по тому, как он, будто потеряв аппетит, отложил ягоду, которую собирался съесть.

– Мой мальчик в безопасности. И я не хочу, чтобы опасность грозила вам, Моше. Никому не говорите о том, что я была у вас. Они преследуют меня, и если решат, что я рассказала вам слишком много, пойдут неизвестно на что.

Его предложение было разумным, но неприемлемым в нынешние неразумные времена.

– Самоубийства – это публичная информация. Если вы найдете нескольких журналистов, которые заинтересуются вашей историей, и они сделают ее достоянием гласности, вам ничто не будет угрожать.

– Если бы я знала нескольких журналистов, которым можно доверять…

– Хоть один наверняка найдется.

– Не уверена, что прямо сейчас. Молодые ребята упорно стараются чего-то достигнуть, но получается так, что именно они совершают самоубийства, не оставляя записок.

Моше снял очки – вероятно, понял, что собеседница пытается заглянуть ему в глаза, но ей мешает пламя свечи.

– Не пытайтесь использовать свой компьютер для разысканий в этой области. Они забросили широкую сеть, и, кажется, в нее попадается даже самая мелкая рыбешка.

– «Они». Заглавная «О». Вы имеете представление о том, кто такие «Они»?

– Они. Безымянное объединение. Я не знаю, кто входит в состав руководства. Возможно, оно связано с частными биотехническими компаниями.

– А правительство?

– Я думаю, непременно.

– ФБР?

– Целиком – нет. Отдельные сотрудники? Может быть. Я не могу рисковать и обращаться к ним за помощью.

Он пригубил вино, желая не столько насладиться вкусом, сколько дать себе время подумать над ответом. Наконец он сказал:

– Вы рисуете картину такой полной изоляции, что я не понимаю, как вы можете выйти победительницей.

– Я тоже. Но я выйду. Должна выйти.

– Вы не думали… Может быть, вы слишком сильно вовлечены в это и кто-нибудь другой быстрее докопается до истины?

– Из-за Ника, вы это хотите сказать? Да, тут есть личные обстоятельства. Но я не думаю о мести. Я думаю о справедливости. И о безопасности Трэвиса.

– Вы взялись за расследование не только из-за Ника и Трэвиса. Так ведь?

Теперь она видела глаза Моше. Взгляд доктора был откровенным и ясным, и Джейн не сомневалась, что понимает его.

– Вы имеете в виду мою мать.

– Вы упоминали о ней несколько раз за то время, что я вас знаю, но никогда не говорили, что она покончила с собой.

Джейн перечислила, без эмоций, все известные ей факты:

– Она приняла слишком много таблеток от бессонницы. А для верности залезла в горячую ванну и вскрыла себе вены. Мне тогда было девять лет. И именно я ее нашла.

– Когда я в первый раз работал с вами, меня поразили ваш ум и преданность делу. Я захотел узнать о вас побольше и кое-что выяснил.