Дин Кунц - Тихий уголок [litres]

Она задумалась над тем, что он сказал.

– «Больше одного слова», – процитировала она. – Значит, одно слово вы можете сказать и ваши дружки, возможно, не убьют вас за это?

Он закрыл глаза, помолчал немного, кивнул.

Джейн процитировала его еще раз:

– «Они не видят членов, потому что…» А дальше?

– Запрограммированы, – сказал он, не открывая глаз.

«Запрограммированы», говорит Стерлинг и не осмеливается смотреть на Джейн, которая нависает над ним, потому что она назовет это враньем или пожелает узнать больше. Да и кто не захотел бы узнать больше? Но это и в самом деле означает для него верную смерть. Если он предаст Бертольда Шеннека, Дэвида Джеймса Майкла и других, его убьют. И не просто убьют – сначала уничтожат, а потом убьют. Нет ни малейшей надежды сдать подельников и тем самым купить себе право на продолжение красивой жизни. Не получится – после того, что они сделали. С самого начала это предприятие работало по принципу «все или ничего». Он подписался, зная, насколько высоки ставки.

Джейн погрузилась в молчание. Стерлинг поднимает веки и обнаруживает, что она ждет, когда можно будет заглянуть ему в глаза. Он не может понять, как человеческое лицо может быть искажено таким презрением и в то же время оставаться красивым, как эти ослепительно-голубые глаза могут смотреть настолько безжалостно.

Закрывая ножницы, она говорит:

– Я больше не буду вырезать из вас никаких откровений. Думаю, это можно сделать только с помощью пытки, а мне противно к вам прикасаться. Поэтому дальше случится вот что. Вы дадите мне адрес «Аспасии» и назовете свой пароль. Я поеду на вашем «бентли». Когда я вернусь, мы откроем сейф и я возьму то, что мне надо.

– А я?

– Это будет зависеть от вас.

– А если что-то случится? Если вы не вернетесь?

– Если вы не появитесь в понедельник, вас начнут искать. Возможно, вы не успеете умереть от жажды.

Она поднимается на ноги, берет махровую мочалку с сушилки для полотенец, отрезает от нее одну треть, отбрасывает обрезки, сворачивает большой кусок в тугой шар.

Для Стерлинга она превратилась в нечто большее, чем просто женщина, в таинственное создание, имеющее право распоряжаться его жизнью и смертью, которого не имел никто раньше, – существом из крови и плоти, однако мистическое, устрашающее и непознаваемое. Он со страхом наблюдает за ней, ее действия стали непонятными, – может быть, это подготовка к смертельному удару.

Держа перед собой свернутую мочалку, она говорит:

– Я засуну это вам в рот. Если попытаетесь меня укусить, я выломаю ваши зубы и все равно засуну это вам в рот. Вы мне верите?

– Да.

– Сначала скажите, где лежат ключи от «бентли» и от дома. И адрес «Аспасии», и как мне вести себя, приехав туда.

Он без колебаний дает ответ.

– Теперь код, чтобы снять дом с охраны.

– Девять, шесть, девять, четыре, звездочка.

– Если это код тревоги, который снимает охрану, но дает понять, что вы действуете не по собственной воле и зовете на помощь, дальше случится вот что. Как только я сниму дом с внешней охраны, которую вы установили при входе сюда, я не уеду, не позволю им примчаться и освободить вас. Я останусь здесь на пять минут, на десять, посмотрю, не явятся ли вооруженные люди из «Бдительного орла» или копы. И если явятся, я выстрелю вам в лоб.

Он говорит, почти не узнавая собственного голоса:

– Девять, шесть, девять, пять, звездочка.

– Одна цифра изменилась. Девять, шесть, девять, пять. Пять, а не четыре. Это правильный код?

– Да.

Она становится перед ним на колени, он открывает рот, она заталкивает туда свернутую мочалку и достает из своей большой сумки рулон широкого скотча. Это не сумка, а настоящий ведьмин мешок. Ножницами она отрезает кусок ленты, кляп. Более длинный кусок ленты наматывает ему на голову, чтобы закрепить короткий.

Она подходит к панели «Крестрон» в спальне, вводит код, слышит тоновые сигналы и записанный голос: «Дом снят с охраны».

Она возвращается, достает пистолет из-под своей спортивной куртки и встает над ним, держа пистолет в вытянутой руке: дуло отстоит от его лица не более чем на фут.

Он назвал правильный код. Он знает, что никто не приедет. Тем не менее эти пять или десять минут – самое долгое ожидание в его жизни.

Виргиния. Натан Силверман остался на работе на час дольше обычного, чтобы еще раз пересмотреть материал, полученный из Лос-Анджелеса во второй половине дня, – смонтированный из отдельных фрагментов видеоролик с записью того, что произошло в Санта-Монике – в парке «Палисейдс» и в отеле. Внутри отеля, в общественных помещениях, было не так много камер, но они снимали в высоком разрешении.

Джейн стоит у входа в фойе, спиной к камере. Открывает дверь. Амазонка на роликах вкатывается внутрь с двумя портфелями и направляется прямо к лифтам. Джейн надевает цепочку на дверь, защелкивает замок на цепочке. Потом присоединяется к женщине на роликах возле лифтов. Вот они обе в кабинке. Выходят из кабинки в гараж. Женщина несет коньки, Джейн – мешок для мусора. Наконец обе бегут вверх по пандусу.

Вероятно, у них была машина в проулке или где-нибудь поблизости. Опасаясь обвинений во вторжении в частную жизнь, хозяева отеля не установили камеру в проулке. Как и власти города. Куда девались после этого Джейн и женщина на роликах, неизвестно.

Съемку в парке и на улице вели более дешевые и более старые камеры, линзы их объективов покрылись пылью. Качество изображения было низким. Чтобы иметь хоть какой-нибудь шанс опознать действующих лиц, нужно было терпеливо обработать видео, приложив большие усилия.

Одно было бесспорно: Джейн договорилась о некоем обмене в парке, но при этом опасалась ловушки. Судя по количеству людей, связанных с человеком, несшим портфели и воздушный шарик – «СЧАСТЬЕ, СЧАСТЬЕ», – она оказалась права, предполагая двойную игру с его стороны.

Силверман пока не открыл дело в связи с этим, решив, что поначалу сам будет выполнять функции специального агента. Кроме того, он не предупредил директора о вероятности того, что агент сорвался с цепи. Ничего хуже этого не бывает. Бюро должно обрушиться всей своей мощью на человека, который, действуя от его имени, нарушает закон, после того как дал присягу соблюдать его. Если будет выдвинуто такое обвинение – пусть даже оно окажется ложным, – на репутации Джейн навсегда останется пятно, а ее жизнь, давшая трещину после смерти Ника, будет окончательно поломана.

В голове Силвермана постоянно звучал голос Глэдис Чан: «Но боялась она не за себя, а за своего маленького колибри, своего сына».

Заканчивалась пятница. Расследование преступлений шло в круглосуточном режиме и без выходных, но в тех случаях, когда никому не угрожала смерть и не затрагивались вопросы национальной безопасности, Бюро по субботам и воскресеньям сбавляло обороты. Итак, Натан мог с полным правом отложить дело Джейн Хок до понедельника.