Сергей Москвин - Пифия-2. В грязи и крови [litres]

Она повернулась к главе станции, который все еще стоял на пороге своего служебного кабинета.

– Моя дочь… Она же маленькая. Ей всего шесть лет… Ее можно было найти, помочь… Но вы этого не сделали!

В глазах ее стояли слезы.

– Как?! Как помочь?! – тот тоже сорвался на крик. – Думаешь, твоя дочь – единственный ребенок, который у нас пропал?!

Гончая опешила. Несколько секунд она и начальник станции глядели друг на друга.

– Что?

– Что слышала! – оборвал ее глава Киевской. – Четвертый случай уже, если все сосчитать. Два пацана и девчонка семилетняя, вроде твоей. Искали их, а следов никаких. Даже пятен крови нет, вообще ничего. И дозорные ничего не видели. Вот так.

Он замолчал и, опустив голову, уставился в пол. Катерина тут же оказалась рядом, обняла мужа за плечи и зашептала ему в ухо:

– Не надо, Аркаша. Не кори себя. Все образуется, вот увидишь. Все будет хорошо.

Гончая вздохнула. Ей не верилось, что на Киевской все будет хорошо. А врать она не хотела, поэтому молча вышла за дверь.

Из четырех свободных от службы караульных, выбранных киевским главой для обследования канализационной системы, пришли только трое. Вместо четвертого прибежала сердитая запыхавшаяся женщина.

– Не пойдет мой никуда. Болеет он. Даже встать не может. Живот у него прихватило. – набросилась она на Шахтера, будто это он был виноват в болезни ее мужа.

– Понос, что ли? – усмехнулся сталкер. Двое его товарищей с Филевской линии тоже обменялись улыбками.

– А хоть бы и так! – заявила женщина и агрессивно уперла руки в бока. – Говорю же: живот прихватило.

– Да сдрейфил он. Не ясно, что ли? – сказал один из явившихся по вызову караульных.

– Ой! Вы поглядите на него, какой смелый! – пошла в наступление сердитая тетка. – У самого ни семьи, ни кола, ни двора, вот и хорохорится! А если моего мужика в тех подвалах сожрут, как остальных, ты, что ли, обо мне заботиться будешь?

– Очень надо – о тебе заботиться, – пробурчал боец и отвернулся.

– Цыц, Малахова! – прикрикнул на женщину молчавший до этого начальник станции. – Нечего попусту панику поднимать! Возвращайся к своему мужу, если он у тебя такой квелый.

Тетка бросила на него быстрый взгляд и, не сказав больше ни слова, тут же исчезла.

– Значит, всемером пойдем, – преувеличенно бодро объявил Шахтер, потом вынул из висящего на груди армейского планшета карандашную схему подземных коммуникаций и развернул ее перед остальными. – Будем искать двух человек, которые сегодня не вернулись, их следы и прочее. Короче, все, что найдем.

Гончая отметила, что сталкер избегает слова «пропали», а он тем временем продолжал:

– Осмотрим коллектор, ведущий к главной трубе. Вот этот.

Указанный им маршрут охватывал меньше половины рисунка, но никого, кроме Гончей, это, похоже, не удивило.

– До заграждений! – напомнил начальник станции, который тоже подошел к Шахтеру и разглядывал его схему вместе с поисковой группой. Сталкер ограничился утвердительным кивком и убрал схему обратно в планшет.

– Я сегодня уже спускался вниз. Там, вроде, все спокойно. Тварей никаких нет… Не было, – поправился он. – Как сейчас – не знаю. Поэтому повнимательнее. Ну и оружие на всякий случай держите наготове.

Сталкеры, подражая своему командиру, вооружились крупнокалиберными револьверами. «Где только раздобыли?» – подумала Гончая. Впрочем, тесно сотрудничающая с Полисом и Ганзой Арбатская Конфедерация относилась к числу самых оснащенных группировок в метро, и ее сталкеры вполне могли позволить себе редкое оружие. Два местных бойца щеголяли компактными пистолетами-пулеметами «Клин», весьма эффективными на короткой дистанции. Третьему пистолета-пулемета не досталось, или он сам предпочитал гладкоствол, поэтому прихватил ружейный обрез. И только Гончая по какой-то необъяснимой для себя причине упорно таскала с собой громоздкий и тяжелый помповик, совершенно не подходящий для тесных канализационных труб.

Возможно, из-за дробовика, или потому что она оказалась единственной женщиной в мужской компании, остальные смотрели на свою спутницу с откровенным любопытством, но с расспросами никто не лез. Только когда она, спускаясь в канализационный колодец, задела кого-то прикладом своего ружья, снизу раздался недовольный голос, но его никто не поддержал, и пострадавший вскоре заткнулся.

В тесной трубе идти можно было только друг за другом, поэтому отряд растянулся в цепочку. Гончая оказалась в середине группы, перед Шахтером. Поначалу она не могла понять, зачем он просил у начальника станции дополнительных людей, явно не имеющих опыта разведки подземелий, но все разъяснилось, когда отряд вышел к первой туннельной развилке.

– Здесь разделимся, – объявил Шахтер. – Василич – на месте. Остаешься на связи. Петро и вы двое – налево. Мы – направо. Доходим до конца, там решетка. Если все в норме и ничего подозрительного нет – возвращаемся.

Сталкер, видимо, тоже отдавал предпочтение гладкостволу, раз выбрал себе в компанию бойца с обрезом и женщину с дробовиком, а с помощником по имени Петро отправились оба «пистолета-пулемета».

Новый туннель оказался довольно сухим – Гончая даже не ожидала – хотя под ногами то и дело попадались комья засохшей грязи. Шахтер растоптал несколько из них каблуком, поковырял лезвием ножа, проверяя, нет ли внутри чего-либо интересного, но ничего не нашел и зашагал дальше.

– У меня вот тоже сынишка пропал, – неожиданно сказал присоединившийся к группе караульный.

Гончая резко обернулась к нему.

– Как это случилось?

Тот будто не слышал ее.

– Зимой еще. Я на дежурстве был. Сменился утром, возвращаюсь в палатку: жена спит, а сыночка нашего нет. Кое-как добудился ее, она ничего не понимает. Только смотрит на меня, будто впервые увидела, и молчит. Потом, конечно, пришла в себя, а что ночью случилось, так и не вспомнила. Мы с ней всю станцию обошли. Всех соседей расспросили, постовых на платформе – тоже. Никто ничего не видел. И не слышал.

Гончая недоверчиво сдвинула брови. Она собственными глазами наблюдала, как наемники похищали Майку из палатки родной сестры. При этом и сама девочка, и ее старшая сестра кричали так, что переполошили половину станции. Другое дело, что никто из запуганных жителей Маяковской не пришел им на помощь, но про похищение ребенка узнали абсолютно все.

Разыскивая по всему метро прячущихся и скрывающихся от расправы людей, Гончая научилась многому, но как незаметно для матери выкрасть из палатки ребенка, совершенно не представляла. «Оглушить чем-нибудь тяжелым? Но любой человек запомнит, как его ударили! И на голове, наверняка, останутся следы. Опоить дурманящим зельем, как это случилось со мной в баре на Новокузнецкой? Но и в этом случае жертва рано или поздно поймет, что выпила отраву! Значит… Значит, жена этого несчастного просто врет… Или на Киевской происходит что-то такое, что не поддается логическому объяснению».