Евгений Ратников - Город, в котором оживают кошмары

На столе появилась бутылка коньяка, две рюмки. Фар помотал чешуйчатой лысиной, одна исчезла. У капитана сложилась впечатление, что он обрёл дар предвидения. Он снова знал, что сейчас будет. Виктор Сергеевич, позволяющий себе показывать слабость лишь перед заезжим офицером, начал причитать.

— Не советую тебе, капитан, дожидаться почётной отставки. Найдешь место — уходи в какую-нибудь военную контору. Не дожидайся старости, когда такие вот расшитые серебром пигалицы тебя будут носом в собственное дерьмо тыкать, а тебе останется только кивать и утираться, — советовал старый волк. — «Как можно было настолько не знать своих подчинённых?» Знал я! Прекрасно знал эти его радикальные взгляды! Знала бы только она, что было здесь двадцать лет назад, когда здесь, на отшибе, построили Промзону, когда город наводнили разные мерзопакостные маргиналы, желающие на корпорациях нажиться. Целые караваны фур разоряли, коммерсантов пытали похлеще инквизиции… Без таких моих бойцов, каким был Эреб, давно бы всё сгорело тут! Вон он у меня какой — целое Управление во главе со мной, старым рассадником для блох, поймал на живца! У тебя научился, что ли? Хотя, это тебе не твой «Белый Призрак»!

Развалившийся на стуле Фар попытался укротить этот поток отчаяния, рассказав о другой Промзоне и танках. Преступление имело здесь чисто экономическую подоплёку, и можно было не торопиться, опасаясь, когда из подворотен повыскакивают спецы в униформе Федерации, устраивающие военный переворот. Однако, искать этих создающих в городе хаос интриганов стоило, потому как развал одной крупной компании породит множество мелких, у каждой из которых будет-таки повод с завистью поглядывать за океаны. Плюс к этому, правда, здесь Фар делиться своими мыслями с полковником не стал, подозрения по поводу нахождения одного из них в стенах Управления никуда не девались. Так же как и не сказал он о том, что успел разболтать хитрому Артёму Марковичу об экспериментах с Шутом, будучи напрасно уверенным в том, что тот из камеры никуда не исчезнет. Но и об этом сожалеть не стоило: если в одной из лабораторий Промзоны произойдёт теракт — значит, отставной полковник нашёл своих бывших хозяев быстрее ССБ.

— Всё мы сделали правильно, — резюмировал Ящер. — Во-первых, Квирин известный ему до самого грязного закоулка и последнего мерзавца город покидать не станет, а вот проблем всем этим таинственным силам сможет создать великое множество. И к главе «Солар Глобал» я ходил не зря. Если вся эта дрянь орудует внутри его собственной компании, он теперь сам их для нас найдёт!

Можно было смело возвращаться на улицы, а то от долгого сидения в кабинетах чешуя на заднице Абдельджаффара начала линять сильнее, чем на остальном его хладнокровном организме.

Господин Хепру был в кабинете один. Слева от него, за окнами тонул в оранжевом свете вечерний город. Синеватое мерцание монитора играло бликами в трех глазках-оцеллиях, расположенном треугольником между фасеточными глазами на лбу головы инсектоида. Полосатые когтистые руки глава «Солар Глобал» держал на поясе своей фиолетовой повязки. Стену украсила огромная голограмма головы другого такого же богомола. Это была госпожа Нехо, сестра его покойной супруги и мать первого помощника, которого, так же как и дядю, звали Эрхарад. Окрас украшенной прикреплёнными к хитиновой броне длинными золотыми подвесками инсектоидной головы был негативом её родственника: оранжевые полосы на чёрном фоне.

— Это совершенно неприемлемо! — возмутилась голограмма госпожи Нехо. — Я не подпишу проект, который ты мне прислал! Из-за этой экспериментальной системы связи доходы моего отдела упадут на сорок шесть процентов!

— Ты забываешься, — предупредил Хепру. — Мне стоит исключить тебя из совета директоров, тогда формализм с твоей подписью вообще не понадобиться.

— Когда я поддерживала тебя и всему учила, не думала, что ты будешь выдвигать мне ультиматумы…

— Слушай меня внимательно. — Оранжевый богомол угрожающе наклонил голову. — Пока твой единственный сын у меня, ты будешь подписывать то, что я пришлю, поддерживать то, что я постановлю. Ты ещё жива только из уважения к идеалам моей супруги, а он ещё жив только потому, что твоё участие в концерне кажется мне выгодным!

Госпожа Нехо молчала. Фасеточные глаза не могли выразить ненависть, клокотавшую внутри неё. Идея отдать всю власть в концерне в руки бестолкового мужа покойной директрисы с целью впоследствии подмять бизнес под себя казалась настолько логичной! А когда она поняла, что сделать это не удастся, когда осознала, какое чудовище воспитала, то попыталась его ликвидировать. Неудачно. И за эту неудачу она и её сын расплачивались вот уже много лет.

— Когда рассмотрение проекта? — тихо спросила она.

— Завтра, в девять тридцать, — ответил Хепру и взмахом руки отключил связь.

Гендиректор подошёл к окну, посмотрел на шумящий и сверкающий внизу город. Он многое сделал, чтобы там внизу его боялись. По-другому было нельзя. Он жил между двух миров, между двух сортов существ, неспособных верить в то, во что верил он. Одни были слишком примитивны и жестоки. Они были рабами своих инстинктов и, только играя на них, только будучи более жестокими, чем они, можно было заставить жить среди тех, кто верит в прогресс. Другие были слишком слабыми, чтобы следовать идеалам, которые они сами же и придумали. Они сами очерняли, извращали и доводили до безумия каждое достижение своего разума, не способные отделить суть идеи гуманности от веяния изменчивого времени. Этих тоже мог остановить только страх. И вот, среди двух этих мерзких толп, он нёс в себе свет, когда-то зажжённый его дорогой Атоной. Не имея даже отдалённого родства с человеческой расой, он развивал в себе человечность в этом бесчеловечном мире, при этом не позволяя себе заразиться слабостями вида, создавшего эту удивительную цивилизацию. Он верил в будущее этого мира, верил вопреки самому миру, разрушающему себя. И, во имя этой веры, был готов разорвать любого, даже и того, для кого он это будущее строил!

Наступал конец рабочего дня и офис «Солар Глобал» затихал. Открыв украшенную скарабеями белую дверь, в кабинет зашёл чёрный богомол в серой повязке. Господин Хепру внимательно смотрел на племянника. Понимал ли молодой инсектоид, в каком качестве находиться здесь на самом деле? Осознавал ли, что уже давно, вопреки сказанному его матери, никакой не заложник? Эрхарад Нехо стал за это время последней надеждой Эрхарада Хепру реализовать себя, как отца, последним членом семьи, в котором можно было воспитать существо, осознающее золотую середину между гуманизмом и жестокостью. В родных детях найти её не удалось.