Евгений Ратников - Город, в котором оживают кошмары

Сняв куртку, Валет ещё раз проверил все крепления разгрузки с петлёй на спине. Да ну к херам такие планы! Палить входы в коммуникации не стоило, но это! И потом надо было попробовать в спокойной обстановке сначала! Озвучивать свои сомнения он не стал, так как теперь другого выхода не было. Выстрелив по пытавшимся высунуться «собакам», Палач вновь начал нажимать кнопки на портативном пульте, когда из проёма люка вылетели один за другим два чёрных шарика. Один Валет успел пнуть с крыши, где-то на уровне пятого этажа он зашипел и упал вниз в струе дыма. Второй закрутился, разбрасывая серую муть, недалеко от Палача.

— Сейчас полезут! — сообщил тот и побежал к краю крыши. Схватив коробку, Валет поспешил за ним. В это момент из люка вылезли рептилоиды. Но тут что-то большое и тяжёлое обрушилось на них сверху. В клубах дыма оба ящера разглядели только большие бронзовые когти, схватившие их за оружие и вырвавшие стволы из их рук. Затем что-то раскидало их в разные стороны. Чжун ударился об антенну и запутался в проводах, а вот Люй чуть не свалился с раскалённой битумной крыши, он удержался, упёршись ногой в так кстати подвернувшийся козырёк балкона. Быстро поднявшись на ноги, он выпустил очередь в разворачивающегося в клубах дыма бронзового робота, декорированного под хищную птицу. Вика забиралась на лестницу, когда не неё свалился упавший сверху капитан, который чуть не получил по рукам захлопнутой роботом крышкой люка. Люй, подбегая к машине, выпустил ещё одну очередь по грудному отделу робота, но тот пригнулся, часть мелкокалиберных пуль с искрами отрикошетила от ястребиной головы. Палач заметил, что люк снова открылся. Надо было уходить. По его команде робот подлетел, быстро согнулись красные пневмотрубки, удар когтистой рукой пришёлся по пулемёту Профессора. Оружия тот не выронил, но отведенная в сторону рука позволила роботу нанести удар ногой в грудь рептилоида. Бронежилет погасил силу удара, Люй снова упал. Ястреб подлетел к бандитам, Валет закинул коробку в сетку, прикреплённую к грудному отделу робота, хотел было перекреститься, но не успел. Машина в бронзовых перьях схватила их за петли на разгрузках, и слетела с крыши. Подбежав к краю, Камолин увидел, как за углом дома скрывается летящий робот, волочащий двух болтающихся как тряпичные куклы бандитов, один из которых истошно орал и матерился. Прикрыв рукой глаза от яркого солнца, офицер попытался рассмотреть, куда они полетели, но видел лишь белые кучевые облака.

Сзади него рептилии ругали друг друга на втором официальном языке Евразийского Союза, на китайском. Виктория сидела на краю люка и растирала потянутую при падении на неё Камолина руку. Оглядев эту сцену позора, капитан подошёл к вылезающему из проводов Мясу.

— Никуда не улетят, говоришь? — прошипел он. — Старшина Бао, кто вам дал команду открыть огонь?

— Ой, вот только давай не надо, а? — презрительно ответил тот. — Мы сколько лет в опергруппе, нам не надо говорить когда, чего…

— Ты в моей группе сейчас! Меня, если что, за все твои действия спросят! Ты серьёзно думал про гранаты-то. Многоквартирный дом это, соображаешь? И нахрена стрелять было вообще? Чего мы с их трупами делать будем?

— Ну, кто-нибудь один живой остался бы. Наверное. — Рептилоид почесал толстыми коричневыми пальцами массивный красный затылок.

— Так, давай, не ругайся, — положив жёлтую руку капитану на плечо, успокоительно сказал подошедший Профессор. — Отделались коробкой и синяками, а второй раз подобное Палач не выкинет, мы за небом будем посматривать. А Чжуна у нас не просто так Мясом зовут. После него всегда кругом мясо одно.

Между тем, у той пары, что так не вовремя выходила из подъезда, не задался весь оставшийся день. Мало того, что сначала чуть не пристрелили бандиты и не затоптали преследующие их стражи порядка. Так ещё в кафе, где они решили пообедать, произошёл конфликт из-за столиков. Здоровый подвыпивший лось-дальнобойщик обозвал спутницу мужчины «драной кошкой», годы мало изменили характер старой хулиганки, поэтому и её мужу пришлось вспомнить молодость. Он достал из карманов кожанки кастеты и сломал мерзавцу его большой нос, пока его достопочтенная супруга висела на рогах мутанта, пытаясь выцарапать тому глаза. Завалить его было нелегко даже вдвоём, а по окончании побоища пришлось заплатить за сломанный стол и залитый кровью пол. Видела бы их приёмная дочь и внуки! Да ещё её любимая серая джинсовая рубашка оказалась испачкана!

В довершение ко всему, не успели они дойти до театра, где намеревались завершить вечер долгожданного общего выходного, начался ливень. Пришлось бежать до двойных дверей спрятавшегося между стеклянных офисных коробок ветхого здания по большим лужам, в которых тяжёлые капли рисовали круги по отражению синевато-серого плачущего неба. Разноцветные пряди на голове кошки превратились в разноцветные сосульки. Промокшая и злая, она сидела в полутёмном зале, злобно взирая на сцену, а рядом пытался пригладить растрепавшиеся седые волосы её муж, с большим фингалом на пол-лица. Целый ряд перед ними занимали изысканные орнитоиды-голубки в узорных платьях, которые периодически озирались, что-то тихо ворковали друг другу и гулко хихикали. К счастью не они одни здесь были такими хреновыми театралами: клуши переключились на обсуждение низкого мужика в каких-то зелёных лохмотьях, коротких штанах и промокшем шутовском колпаке. Он неторопливо шёл к сцене у стены, потом, заметив их внимание, помахал всему их ряду неприличным жестом, вызвав волну бестолкового возмущения, и, мерзко захрюкав, юркнул за кулисы. На сцене, на фоне голограммы фантастического бального зала, два парня в серебристых фраках вальсировали с двумя инсектоидами-бабочками с крыльями лимонного цвета. На тёмные пушистые тела мутантов были напялены блестящие платья, жуткие волосатые морды со свёрнутыми хоботками вместо ртов закрывали пластиковые маски, изображающие милых девушек. Юноши периодически подкидывали этих «балерин», те начинали кружиться под потолком, рассыпая медленно падающие на зрителей золотистые в свете ламп чешуйки. Утончённая публика охала и ахала.

Когда Юлька по прозвищу Электричка, худая, коротко постриженная женщина в фиолетовом комбинезоне со следами оторванных нашивок, вошла в свою аппаратную над сценой, там её дожидался Шут. Освободив для неё вращающееся кресло на колёсиках у пульта, он прохрипел:

— Повезло тебе — работа в сфере искусства. Хоть и электриком.

— Это искусство? — усмехнулась она, дохнув на Шута перегаром. — Это некоторые по лёгкому кредиты рубят! Вон те летуны — самец и самка. И все вот эти кульбиты их это их, лимонниц, брачный танец. Он у них в генах заложен. Так что ничего они не репетируют, там, движения не изобретают. Нашли двух педиков себе в партнёры, те два «па» разучили. Они и вправду, кстати, педики. И получается уникальный театр «Гонептерикс»! Такой вот семейный подряд!