Евгений Ратников - Город, в котором оживают кошмары

— А что, я вот, например, очень это уважаю! — похвалил Палача Баскервиль, проверяя запоры пленника. — Я сам ношу череп своего брата в знак памяти.

— Ты же говорил, что отца…

— Да нет, отца легавые убили. А это брат. Он спьяну в окно выпал. — Сняв вышеуказанный череп с головы, пёс зевнул и ещё раз посмотрел на прикованного. — Ладно, я спать. А этот так и не очухивается. Может, поссать на него, освежится?

Испугавшись подобной перспективы, притворяющийся бессознательным Ящер замотал головой. С него стянули колпак. Глаза быстро привыкли к темноте, он увидел перед собой двоих старых знакомых и удаляющегося в темноту пса.

— Откуда ты взялся-то а? Как у тебя получается всё это? — Видать давно хотел Палач высказать Арафаилову всё, что он о нём думает. — Ты буквально вездесущ! Никому из ваших никогда дела не было ни до чего, а ты в каждой бочке затычка. Элашку угнали — ты нарисовался, разборки начались — снова твоя рожа! Такое чувство, что ты специально именно мне мешаешь развиваться. Чего я сделал-то тебе?

— Ты в игры играешь, которых понять не можешь! Твои покровители вами задницу террориста прикрывают, — с фальшивой уверенностью утверждал Фар, проверяя свои теории. — Чего тебе пообещали? Власти, положения? Не будет у тебя теперь ничего! Два пути у тебя: или бежать к нам каяться, или в расход.

Германов рассмеялся.

— Да? Правда? Плоховато ты понимаешь, кто за нами стоит! Они придурками с вашей богадельни играют так же, как и нами! Думаешь, я не понимаю, что меня имеют? Только я позволяю себя иметь так, что в тот же самый момент имею их. И кто в итоге больше выиграет… Впрочем, ты-то этого уже не увидишь.

— Знаешь, почему он всё это говорит? — Палач повернулся к картёжнику. — Он просто понял, что тут происходит и пытается выкрутиться, сомнения посеять. Ты понял, почему мы тебя сюда приволокли, капитан? Расскажи Валету заодно…

— Да. Вы решили меня Люджинг Ши сдать. Думаете, что эти отморозки за вас грязную работу сделают, да ещё спасибо вам скажут.

— А они-то здесь каким боком? — удивился Валет.

— А вот этот чешуйчатый парень им в своё время крепко подгадил, — объяснил Палач. — Не он, точнее сам, а его друзья какие-то «святого» одного из их кланов убили. Теперь он для них не много ни мало — предатель вида, извративший в себе «дух дракона». Всё их влияние держится на страхе того, что они с такими вот делают. И у них есть специалист для этих дел — Белый Призрак. Мы вышли на старуху, которая всего лишь задолжала клану. Её свои же подельники продали. Этот призрак ей отрезал по кусочку ногу, вбивал в кость клинья, чтобы криво срасталась, а потом отрезал кусочек поменьше… Я думал, что из-за регенерации из рептилоида нельзя сделать инвалида, а оказывается можно. Так вот, этот Белый Призрак сейчас в городе. И неплохую цену за него назначил. А знаешь, что он с тобой капитан, обещал сделать? Знаешь, что такое «линг-чи»?

Абдельджаффар рванулся вперед, но скобы, которыми он был прикован, выдержали и впились в конечности. Паук на потолке всполошился и угрожающе навис над Ящером, подобно адской люстре. В безмолвной ярости офицер попытался расшатать свой привинченный стул, что тоже не увенчалось успехом. Он откинулся назад, на опухшем лице в обрамлении гермокапюшона застыла гримаса ненависти.

— Это древняя китайская казнь «смерть от тысячи порезов», — смакуя каждое слово, продолжил просвещать Валета его шеф. — Осуждённого привязывали и отрезали от него кусочек за кусочком, долго, медленно. А если таким образом разделывать рептилию, смерть можно растянуть на несколько суток. И когда коллеги нашего капитана найдут его здесь разбросанного по всему подвалу…

— Им станет не до нас, — закончил за него Валет. — Мы получим кредиты и больше свободы, пока в городе будет идти крестовый поход против Люджинг Ши.

— Вот именно. Ну что же ты меня больше не переубеждаешь-то, а? — издевательски спросил у Фара Палач. Тот в ответ лишь тихо прорычал.

Белый Призрак должен был прийти за своей жертвой утром. Палач ушёл в тоннели, забрав свой мешок, Летун сложился на потолке в ребристый шар, заснув чутким сном хищника. Валет продолжал стоять, сжав губы. Он представил то, что здесь завтра будет происходить и это наполнило шулера отвращением и страхом. Он много видел смертей, но такого рода жестокость воочию наблюдать ему не приходилось. Не заслужил этот капитан подобной смерти, всё-таки, как-никак в своё время он Валету жизнь спас.

Пленник, похоже, почувствовал его сомнения и жалость. Тяжело вздохнув, он посмотрел на Валета и произнёс:

— Что ты здесь делаешь, а Валет? Рядом с дебилами, восхищающимися маньяками и кости близких с собой таскающими? Рядом с психом, который твоему другу в глаз нож всадил?

Стараясь не задумываться над этим, Валет поспешил уйти в темноту. Последние несколько минут он снова наблюдал, как возле одного из ржавых станков стоит и корчит в ухмылке свою бледно-зелёную рожу призрак Ромы Трупа.

У Фара в голове наигрывала старая песня о ночи, что короче дня. Как и её герой, капитан ждал наутро своего палача. Понимая, что надёжные оковы и полудикий сторож свели шансы на побег практически к нулю, пленник попытался хотя бы выспаться. Но и это получались плохо — арахнид просыпался от каждого шороха, с мерзким шелестом шевелясь над головой, чем постоянно будил Ящера. Плюс к тому, с паука постоянно капала какая-то вонючая прозрачная жидкость. Фар надеялся, что это всё-таки слюна. А между тем через прямоугольные окошечки в серо-ржавую мглу подвала не спеша вползало утро, собирающееся с большой долей вероятности стать последним для Абдельджаффара Арафаилова. Косые лучи света, поначалу бледно-сизые, постепенно краснели, чтобы потом разгореться ярким оранжевым цветом.

Рептилоид и арахнид окончательно проснулись от протяжного металлического скрежета, закончившегося гулким грохотом в дальнем конце подземелья. Спустя некоторое время в подвал, возбуждённо споря и ругаясь, с двух сторон ввалилась пёстрая бригада «Германов и сотоварищи». Фар с интересом разглядывал это собравшееся практически в полном составе шоу уродов. Валет, в своём сером балахоне, стоял, опершись плечом на одну из колонн и вертел в пальцах карту, отрешённо глядя куда-то за спину Ящера. Обвешанный чёрно-красной амуницией Палач объяснял ситуацию Шуту. Тот даже при всей своей невзрачности казался сегодня каким-то особенно мрачным. Тёмно-зелёные сосульки его колпака уныло свесились на замазанную грязным гримом рожу. Мутант-пёс, позвякивая рёбрами своей жилетки, в свою очередь, рассказывал их планы своему не менее колоритному другу — уродливому синему слону, усердно вытирающему лапы с толстыми пальцами об край коричневого плаща. Задумчиво похлопав себя по ляжкам в грязных шортах, Шут спросил: