Евгений Ратников - Город, в котором оживают кошмары

Увидев страшную гибель друга, Грамлер как можно дальше отбросил от себя пистолет, встал на колени и умоляюще заголосил о готовности сотрудничать с властями. Пнув в сторону захлёбывающуюся в истерических слезах красноголовую зайчиху, Таран схватил Симона за капюшон и поволок от продырявленного пулями памятника к броневику. А Квирин, воспользовавшись тем, что оперативники были заняты убийством Фабриция, рванулся наперерез Федотину, пробирающемуся к монументу через мечущихся красноголовых.

Подполковник так и не понял, откуда перед ним появился его бывший начальник, он попытался вскинуть пистолет, но раскалённое лезвие плашмя ударило его сверху по руке, а следом Квирин нанёс удар ногой в живот своему преемнику. Тот плюхнулся на задницу. Над Федотиным нависла освещённая вечерним солнцем фигура в черных доспехах, занёсшая второй красный меч для колющего удара в горло. Горячее острие замерло в нескольких сантиметрах от его шеи. Сзади подбежали оперативники и подлетела муха. Вся опергруппа целилась в спину неподвижного Эреба из своего оружия. Все, кто был на площади, смотрели на эту немую сцену из пяти замерших чёрных фигур. Федотин перевёл дыхание и прохрипел, кивнув в их сторону:

— Даже если зарежешь меня, тебя всё равно превратят в дуршлаг…

— Только без толку пули изведёшь, Максимович. Я хочу сдаться властям. — И Квирин отвёл меч, выключил генератор и снял шлем.

Федотин не сразу осознал, что произошло. Он так и сидел на грязных плитах площади, пока Квирин отстегнул мечи, снял кирасу и, отдав своё вооружение настороженному Тарану, сам пошел к задней дверце броневика. Норвежка и Полосатый отошли в стороны, пропуская добровольно сдающегося эсэсбешника в отставке, но оружие держали наготове. Пока подполковник вставал, с площади расползались побитые революционеры, для которых первый же настоящий бой за идеалы обернулся крахом всего движения. Часть из них, стонущих от боли и трясущихся от страха, прибывающие к месту побоища коллеги Федотина распихивали по чёрным машинам. Сотрудники кампании благодарили и восхваляли Фогеля, который проявил себя как сильный и заботливый лидер в этой непростой ситуации, а корец, в свою очередь жал поочерёдно всё четыре хитиновые руки скачущего рядом на одной ноге Эль Крухидо с обещаниями самого современно киберпротеза. Инсектоида было за что благодарить. Все оставшиеся лежать на площади трупы были в серо-белом камуфляже и с крашеными головами. Сотрудники «ЭйчТекс» и горожане отделались побоями. Федотин опёрся на несчастную скульптуру доктора Гуламона, огляделся. Недалеко валялись рассыпавшиеся из пачки сигареты. Его любимые, со вкусом кофе. Второе удачное совпадение за несколько последних минут. Несмотря на то, что несколько лет назад стареющий офицер избавился от этой пагубной привычки и начал заботиться о своём здоровье, Федотин поднял одну из них и прикурил. Выпустив облако дыма, он повернулся к медной клоповьей голове с отломанным хоботком и с чувством произнёс: «Однако же, в душу-то мать!»

«Федотин взял Эреба!» Эта новость мгновенно облетела всё Управление, и по распоряжению Толоконникова был устроен своеобразный парад. Добрая половина личного состава собралась в центральном холле, выстроившись полукругом на лестнице и у столов дежурных офицеров, ожидая возвращения опергруппы с задержанным. Ввиду большого количества арестованных революционеров следственные мероприятия на месте побоища затянулись, и собравшиеся сотрудники праздно галдели на разные темы, поглядывая на двойные двери. Арафаилов уволок Алину к крайнему столу, мимо которого Квирина должны были увести в Отдел Дознания. Мазур решил воспользоваться этом сборищем, чтобы назанимать кредитов на очередную приблуду для его элашки. Его большие уши появлялись то там, то здесь возле его знакомых, и снова исчезали за фигурами в чёрных жилетках.

Нуаре поднялся на лестницу, где собралось руководство. Стоя сзади начальницы Отдела Кадров, олень что-то успокаивающе нашёптывал Кировой в ухо. Та оборачивалась и нервно огрызалась, сверкая металлическими вставными клыкам на верхней челюсти. Переживала за дальнейшую судьбу своего протеже, господина Фогеля. Ящер, встав боком, искоса разглядывал эту немолодую женщину с затянутыми в пучок светлыми волосами. Попытка срыва акции корейца в принципе доказывала, что её политические игры не только не имеют ничего общего с планами таинственных заговорщиков, но и мешают им. Если только это всё не было попыткой отвлечения внимания, либо своеобразным демаршем одной из сторон.

Щипнув Фара за чешуйчатый локоть, колли указала в сторону стоящего чуть выше обитателей кулуаров шефа, справа которого стоял старшина Аваров, а слева новый телохранитель, подготавливаемый толстым котом себе на замену. Фар видел некую иронию судьбы в том, что его ученик был овчаркой. Невысокий жилистый мутант стоял, горделиво распрямившись, высоко подняв чёрный собачий нос. Он был одет в странный синий комбинезон с белым мехом на рукавах и вышитым белым бисером узором на животе и плечах. Бордовый с золотым значок сотрудника был прикреплён прямо на это одеяние. За спиной у мутанта на коричневом ремне висело двухстороннее копьё с широкими бронзовыми наконечниками.

— Это Викин новый предмет обожания? — шёпотом спросил Фар. — Чего это за форма, не знаешь?

— Наш, как бы, национальный костюм. — Алина посмотрела на капитана так, словно он спросил, откуда восходит солнце.

— Замечательно. Наш, это чей? — не мог понять рептилоид.

— Нашей горской общины. Уральской. Ты не знаешь, что ли такую?

— Нет, я слышал, что многие мутанты собаки ушли в деревни в горы, и скачут там на механических лошадях…

— Это не лошади, а роботы для передвижения по скалам. Мы с Викой из такой деревеньки родом.

— Да? — удивился Фар.

— Да. А ещё Габур наш земляк. Помнишь его?

Бульдога таксиста Ящер забыть не мог. И точно ведь, он был в похожем костюме и острой шапочке! Вот почему его дурацкое заявление вообще зарегистрировали — сестрёнки помогли своему! Фар решил уточнить:

— Значит, у тебя тоже такой костюм есть. А чего в нём не ходишь?

— А я более цивилизованная, — надменно заявила собака. — Это вот среди таких дебилов-самцов я росла. До последнего не снимет, всем показывая, какой он горец из горцев. Хочешь если, для тебя вечером одену. Или сниму, — уточнила Алина, игриво подмигнув. — А у тебя национальный костюм есть?

— А как же! На моей малой родине все рептилоиды ходили в разноцветных полосатых халатах и треугольной шапочке.

— О, — воодушевилась девушка. — Надень тоже!

— Нет, — улыбнулся Фар, — Во-первых, у меня такого нет с момента, как я в столицу уехал. А во-вторых, ты со смеху помрешь от такого вида.