Роман Корнеев - Мятеж

— Человек Цзинь Цзиюнь, ваш Воин справился.

Молчит.

Огненный рубеж файервола постепенно поддавался натиску фланговых ПЛК, и даже шевелёнка в отделённых свёртках пустотности затаилась, словно завороженная силами двух огромных флотов, острыми когтями излучателей кромсающих недра пространства.

Обратные эхо-всплески приходили всё реже, а гравидиапазон очищался, отпуская уже целые ветви свободных каналов.

Гибли крафты, гибли артманы, но битва уже была окончена, оставляя этот сектор пространства на милость победителя. На этот раз угроза отступила.

Илиа Фейи запустил фоновый расчёт прожига, а сам принялся вызывать двойник своего «Лебедя».

Тоже, молчание.

Соскальзывая в прожаренные остаточными распадами недра субсвета, шпион почувствовал, что снова начинает злиться.

На кой было совать свой рострум в чужие дела, спасать этого трёпаного артмана, тащить его за два декапарсека в такую даль, чтобы он опять его задерживал. Выбросить к его молочной матери за борт в капсуле, там запас стазиса на полтысячи сезонов, подберут свои — хорошо, не подберут — это его проблемы.

Ну же, Воин, откликайся, твою искру налево!

— Что-то не так.

Илиа Фейи обернулся — зрелище было презабавное.

Фигура в бесформенном оранжевом балахоне с подвёрнутыми рукавами держала в руках нечто из медоборудования. Плазменная пика для вскрытия внешних защитных оболочек. При желании — вполне эффективное личное оружие ближнего боя. То ли доходяга решил взять «Лебедь» при помощи этой штуки на абордаж, а самого Илиа Фейи захватить в, как это слово звучало, в заложники, то ли просто так боялся летящего, который почти на метр возвышался над невысоким даже по стандартам своей расы артманом, и просто прихватил первое, что попалось под руку, с собой для самообороны. Но сейчас он даже не смотрел на Илиа Фейи, всё его внимание привлекло нечто в дополненной реальности гемисферы.

Теперь и летящий увидел, на ходу разворачивая сжатую в нём пружину.

Это ощущалось как проклёвывание , как будто ты выходил за пределы своего тела, проламывая при этом внезапно ставшее острым и холодным пространство буквально собственными клетками, разрывая их в клочья, ломая кости и титановые плиты имплантатов.

Илиа Фейи активизировал свою искру.

Это было чистым рефлексом, ему некогда было размышлять, почему так случилось.

На самом краю пустотности, там, где селилось лишь далёкое эхо давно сгинувших крафтов, двигалось нечто тёмное, плотное. Там, где оно наступало, воцарялась тьма.

— Птица, ты это видишь?

Илиа Фейи не удостоил его ответом. Что бы это ни было, оно было заметно лишь благодаря медленно угасающей шевелёнке. Ни один тахионный всплеск, ни единый каскад нейтринной осцилляции не рождался там, где это наступало. Было ли оно чем-то физическим, или это лишь гасли в тщетной попытке не сойти с ума внешние рецепторы «Лебедя»? Постепенно осталась лишь одна темнота.

— Воин, ты это видишь?

Ему теперь хватило смелости обратиться к собрату напрямую, минуя слабые телесные оболочки. Две звезды в подступающем со всех сторон мраке.

Молчание.

Всё, пустотность уже была перекрыта по всей сфере субсвета. И это были не детские шалости, с которыми так упорно воевали артманы. Это было что-то древнее и одним этим пугающее.

Канал открылся в тот же момент.

Обычный цифровой гравиканал на ультрадлинных волнах, точно таким же он регулярно отправлял свои депеши в Гнездо. Он молчал так долго, что Илиа Фейи уже перестал верить в то, что он действительно когда-нибудь оживёт.

— Приказ Илиа Фейи, нуль-капитул-тетрарху Оммы, посланнику летящих в Пероснежии. Немедленно прекратить любые контакты с артманами и переместиться в указанную точку, не пытаясь покинуть субсвет.

Координаты прилагались, тридцать тиков вдоль местного звёздного меридиана.

А вот насчёт «любых контактов», осуществить это было, учитывая присутствие Цзинь Цзиюня на борту, несколько затруднительно.

Илиа Фейи начинало колотить, как всегда, когда гасла его искра. Говорят, артманы для таких случаев разработали целую систему стимуляторов, снижающих эффекты от замедления . Летящие такими не пользовались, а жаль. Надо будет поинтересоваться у базы данных медлаба.

— Что это за тварь?

Проще было спросить, чем объяснить. Илиа Фейи сразу узнал голос на том конце. Вот только понятнее всё происходящее не становилось. Это говорил Симах Нуари, соорн-инфарх Сиерика, истинный спаситель человечества.

Космический додекаэдр с ребром в один и две десятых декапарсека навеки огранённым гигантским драгоценным камнем мерцал в центре гемисферы. На взгляд неспециалиста он выглядел абсолютно статичным и таким же нерушимым, но для Ли Хон Ки за годы, проведённые на бакенах Третьей цепи Сектора Сайриз, эта кажущаяся неподвижность была наполнена собственной потаённой жизнью. Когда ты имеешь дело с допусками до минус сороковых степеней, даже такая инерционная штука, как тёмные течения в галактическом гало, становилась до ужаса подвижной и непредсказуемой силой.

От бакена 48, как и полагалось узлу додекаэдра, уходило три «пространственных» луча, что собирались в итоге, обежав все прилежащие пятиугольники, в тончайшую мембрану силовых полей, натянутых на четырёхмерную границу физики, в едва заметную вязь квантово-запутанных тенёт, которая держала оборону внутреннего пространства населённых человечеством миров от нашествия угрозы. Крошечным сдвигом фаз на гиперповерхности этой мембраны неумолимо разрушались фрактальные каскады дипа, но даже столь ничтожная силовая мембрана, помноженная на огромную площадь конструкции, требовала безумной, расточительной энергии для своей подпитки. И каждый эксаджоуль этой энергии неминуемо начинал возбуждать всё новые и новые модальности колебаний мембраны.

По сути, в руках Ли Хон Ки был галактических масштабов невероятно чувствительный музыкальный инструмент, каждая фальшивая нота которого могла привести к нарушению проницаемости всей Третьей цепи.

И работать с этим инструментом приходилось чутко и нежно, поскольку кроме «пространственных» лучей бакен составлял ещё и четвёртый, временной, стабильность которого была ключевым моментом в формировании всех 120 граней топологического четырёхмерного додекаэдрического пространства Пуанкаре [145] Додекаэдр Пуанкаре — трёхмерное многообразие, полученное из обычного додекаэдра путём «склеивания» его противоположных граней. Обладает рядом любопытных свойств, например, оно в некоторых моделях хорошо описывает на космологических масштабах бесконечное метрическое пространство, замкнутое на себя за пределами видимой Вселенной. . Говорят, эта конструкция на взгляд из недр дипа производила неизгладимое впечатление даже на опытных дайверов, но Ли Хон Ки сам её никогда не видел, хотя и каждый день имел дело с её математическими моделями.