Ричард Морган - Пробужденные фурии [litres]

– Такие времена, – неожиданно сказал Бразилия. Посмотрел на меня. – «Если лишить нас преданности высшим идеалам, мы неизбежно вернемся к страху и жадности». Правильно?

После цитаты никто ничего не сказал. Я осмотрел лица в комнате, пытаясь различить поддержку среди неприязни и оттенков серого между ними. Сиерра Трес выразительно выгнула одну бровь и молчала. Вокруг меня висела аура Санкции IV, гребаной Санкции IV. Мои действия легко можно было объяснить страхом или жадностью. По некоторым лицам я видел, что они так и сделали.

Впрочем, никого из них там не было.

Никого из них там и близко не было.

Бразилия встал. Вгляделся в лица за столом – может, в поисках того же, что и я.

– Подумайте об этом, народ. Это затронет нас всех, так или иначе. Каждый здесь потому, что я вам доверяю: вы будете молчать, а если что-то надо сделать, вы мне поможете. Сегодня на закате будет еще одна встреча. Мы проголосуем. Как я уже сказал, задумайтесь.

Затем забрал свой саксофон со стула у окна и прогулочным шагом вышел из комнаты, будто в его жизни сейчас не было ничего важней.

Через пару секунд поднялась и направилась за ним Вирджиния Видаура.

На меня она не смотрела.

Бразилия нашел меня позже, на пляже.

Он бежал трусцой из прибоя с доской под мышкой – на теле остались только шорты, шрамы и напыленные полусапоги, – вытряхивая море из волос свободной рукой. Сидя на песке, я приветственно поднял руку, и он ускорился в моем направлении. Не так-то просто после часов, проведенных в воде. Когда он остановился, одышки я практически не заметил.

Я прищурился из-за солнца.

– Развлекаешься?

– Попробуешь? – он коснулся доски, наклонил ее ко мне. Серферы так не поступают – по крайней мере, не с доской, которая принадлежит им больше пары дней. А эта выглядела старше его оболочки.

Джек Соул Бразилия. Даже на Пляже Вчира другого такого не найти.

– Спасибо, но я пас.

Он пожал плечами, воткнул доску в песок и шлепнулся рядом со мной. С него закапала вода.

– Как хочешь. Сегодня годный свелл. Не страшно.

– Но тебе, наверное, скучно.

Широкая улыбка.

– Ну, в этом и западня, не правда ли.

– Правда?

– Да, – он показал на море. – Если входишь в воду, то выжимаешь из любой волны максимум. Лишишься этого настроя – и можешь отправляться в Ньюпест. Забыть о Вчире.

Я кивнул.

– Много таких бывает?

– Перегоревших? Встречаются. Но уйти – это нормально. Больно смотреть на тех, кто остается.

Я посмотрел на рубец на его груди.

– Ты такой чувствительный, Джек.

Он улыбнулся, глядя на море.

– Стараюсь.

– Поэтому ты не пользуешься клонами, а? Выжимаешь из каждого максимум?

– Изучаю каждый на максимум, – мягко поправил он. – Да. Плюс не поверишь, сколько сейчас стоит хранение клонов, даже в Ньюпесте.

– Адо или Трес это, кажется, не беспокоит.

Он снова усмехнулся.

– Мари не знает, на что тратить наследство. Ты же помнишь ее настоящую фамилию?

– Да, помню. А Трес?

– Сиерра знает нужных людей. Когда мы свернули дела Жучков, она какое-то время работала на гайдуков. В Ньюпесте ей многие должны.

Он слегка поежился, позволил этому перерасти в дрожь и захватить плечи. Неожиданно чихнул.

– Вижу, это ты не бросил. Адо поэтому такая худая? Он странно посмотрел на меня.

– Адо худая, потому что ей хочется быть худой. Как она этого добивается – ее дело, правильно?

Я пожал плечами.

– Конечно. Просто интересно. Я думал, вам уже надоест аутоинфекция.

– А, но тебе-то она никогда не нравилась, верно? Помню, в последний раз, когда ты был здесь, Мари пытался уломать тебя на штамм ГДХ. Ты всегда был в этой теме немного пуританином.

– Просто никогда не понимал, что прикольного в том, чтобы себя заражать. И думал, ты, как профессиональный медик, будешь умнее.

– Напомню тебе об этом во время нашего следующего отходняка с тетрамета. Или похмелья с односолодового.

– Это не одно и то же.

– Ты прав, – мудро кивнул он. – Эта химическая хрень – каменный век. Но я десять лет сталкивал грипп Дома Хань со специально усиленной иммунной системой – и испытывал только кайф и реально зрелищные бредовые сны. Как катиться по волнам. Ни головной боли, ни повреждений внутренних органов, ни даже соплей из носа, стоит только смешать вирус и ингибиторы. Вот и скажи, какой наркотик так может.

– Вы на этом сейчас сидите? ГДХ?

Он покачал головой.

– Уже давно нет. Вирджиния нашла нам заказную культуру с Адорасьона. Выведенный комплекс спинной лихорадки. Блин, ты бы видел теперь мои сны. Иногда просыпаюсь с криками.

– Рад за тебя.

Какое-то время мы оба наблюдали за людьми в воде. Пару раз Бразилия хмыкал и показывал на что-нибудь в движениях серферов. Мне это мало что говорило. Однажды, когда кто-то «убрался», он мягко поаплодировал, но когда я взглянул на его лицо, то не заметил издевки.

Немного погодя он снова спросил, показывая на торчащую доску.

– Уверен, что не хочешь попробовать? На моей доске? Блин, эта консервированная хрень на тебе практически создана для моря. Даже странно для военного заказа, если подумать. Легкая какая-то, – он рассеянно потыкал в мое плечо пальцами. – Я бы даже сказал, ты ходишь в почти идеальной спортивной оболочке. Что за лейбл?

– А, какая-то обанкротившаяся тема, никогда про них раньше не слышал. «Эйшундо».

– «Эйшундо»?

Я взглянул на него с удивлением.

– Да, «Эйшундо Органикс». Знаешь?

– А то, блин, – он отодвинулся на песке и уставился на меня. – На тебе дизайнерская классика, Так. Они выпустили всего одну серию и минимум лет на сто опередили свое время. Примочки, которые тогда никто не пробовал. Гекконовая хватка, перестроенная структура мускулов, а какие автономные системы выживания – ты не поверишь.

– Как раз поверю.

Он не слушал.

– Гибкость и выносливость выше крыши, прошивка рефлексов, которую мир не видел, пока в начале трехсотых не появились «Харкани». Черт, да такого просто больше не делают.

– Естественно, не делают. Они же разорились, нет? Он с пылом затряс головой.

– Нет, это все политика. «Эйшундо» были товариществом из Дравы, появились в восьмидесятых, – типичные тихие куэллисты, хотя не припомню, чтобы они по-настоящему это скрывали. Их бы наверняка закрыли, но все знали, кто производит лучшие спортивные оболочки на планете, так что они обеспечивали половину сопляков из Первых Семей.

– Хорошо устроились.

– Ну, что ж. Зато, как я уже сказал, их никто не смел тронуть, – воодушевление покинуло его лицо. – Затем, во время Отчуждения, они открыто поддержали куэллистов. Семья Харланов их так и не простила. Когда все кончилось, они занесли в черные списки всех, кто работал на «Эйшундо», даже казнили пару старших биотехников как предателей и террористов. Поставка оружия врагу и тому подобная хренотень. Вообще, после того, что случилось в Драве, им все равно был конец. Блин, поверить не могу, что ты сидишь в их фиговине. Это же исторический артефакт, Так.