Анджей Сапковский - Божьи воины [компиляция; с иллюстрациями]

— Нету.

— Я Рикса Картафила де Фонсека! — В голосе девушки неожиданно появились угрожающие нотки. — Передай это раввину, слуга. Если его нет, пусть он мне об этом сам скажет.

Снова пришлось ждать несколько минут.

— Ну?

— Ребе Майзл Нахман бен Гамалиэль?

— Не знаю такого. И нет его дома.

— Мы не займем много времени, ребе. Впусти нас, пожалуйста. Нам нужна только информация.

— Ну? А что вам еще нужно? Может, наличных? Может, жена должна вам приготовить gefilte fisz [992] фаршированная рыба ( идиш ). ? Может, хотите выспаться и опочить? Идите вон, гои.

— Ребе…

— Не идут? Хотят, чтобы их благословили? Шмуль! Принеси гаковницу!

— Ребе Майзл. — Рикса понизила голос, приближая сжатый кулак к окошку. — С гаковницей советую быть осторожно. Я Рикса Картафила де Фонсека. Я ношу перстень цадика Халафты.

— Ой-вэй! — донеслось изнутри. — А я царь Соломон. И у меня есть перстень для запечатывания джиннов в кувшинах. Идите вон, провокаторы.

— Не называй меня провокаторкой, ребе, — зашипела девушка. — Я Рикса Картафила де Фонсека. Не верю, чтобы ты не слышал обо мне.

— Ну? Может, слышал, может, не слышал, — ответил чуть мягче голос из-за ворот. — Время такое, что нельзя верить ни глазам, ни ушам. Чего уж говорить про слухи. Вы идите в город. Вы увидите, что там готовится. Вы посудите: разве может в такое время еврей открывать двери? Хоть бы еврей что-то о ком-то и слышал? Нет, девушка с перстнем цадика Халафты. Неумно открывать дверь, если снаружи одно зло. Идите и увидите. Сами убедитесь. Ой, если б у вас была дверь, вы бы тоже не открыли.

Улицы Явора казались странно обезлюдевшими. И тихими. В воздухе, кроме привычного смрада гнили и падали, висело что-то неописуемо злое, что-то, что поднимало волосы дыбом на голове и ползало мурашками по спине. Что-то, что заставило большинство жителей города предусмотрительно остаться дома.

Рикса была здесь как дома. С рынка она повернула в переулок, в котором большая и красочная вывеска указывала дорогу к трактиру «Под солнцем и месяцем». Здесь, в отличие от того, что было снаружи, людей было много, прямо-таки давка. Точнее сосчитать было невозможно, однако Рейневан прикинул, что корчму оккупировало добрых сто человек. К тому же все говорили, все что-то рассказывали, в голове шумело от монотонного гама.

Рикса внимательно осмотрелась, быстро переместилась в сторону угла, где, опуств усы в бокал, сидел седовласый мужчина в фетровой шляпе с надорванными краями. Девушка подсела, толкнула его локтем.

— Панночка?

— Привет, Шлегелгольц. С самого утра уже в корчме?

— Душа болит, — вытер усы седовласый. — Надо, надо утолить… Страшное время… Страшное…

— Что происходит?

— Ужасные вещи происходят. Придется нам всем помереть… Нет спасения от заразы, нет…

— В чем дело?

— Дня так четыре тому, — Шлегелгольц сделал большой глоток пива, — из колодца около Святого Мартина свиную голову выловили, с полностью ободранной кожей. И сразу после этого у Кунцевой, жены пекаря, дитё померло. Значит, воду заразили. Моровой чумой. Подбросили нам в колодец зачумленного кабанчика.

— Кто?

— Кто, кто. Известно кто. Вот и собрался народ, советуется. Сами видите, панночка.

— Вижу, — подтвердила Рикса, указывая на мужчину в латаной куртке, который как раз вылез на скамью и с высоты давал знать собравшимся, чтобы были любезны утихомириться. — Тот тип и его компания, кто такие?

— Чужие. Недавно приехали. Странные какие-то люди.

— Я вижу, — крикнул человек в латаной куртке, — яворянам можно не только в кашу дуть [993] В кашу дуть — обижать ( польск .). , но и в похлебку плевать. Это так дух упал у здешнего народа? Ваши отцы в 1420 году немного жидов погромили [994] См. примечания к двенадцатой главе. , вам бы полностью покончить с ними, ни одного не оставить. А вы что? Они вам колодцы травят, а вы сидите и пиво дуете? Что вы еще проклятым пархатым позволите? Чтоб они вам, как в Будзишине, из церкви облатку украли и осквернили? Чтобы с ваших детишек кровь спускали, как это в Сгожельце случилось?

— А может, — встал второй, с кучерявой, как овечье руно, шевелюрой, — подождете, пока гуситы придут, а евреи им ночью ворота откроют, как в прошлом году они во Франкенштейне сделали? Что, вы не знали этого? Может, вы не знали и того, что израилиты хотели принести гуситам в жертву Клодзк, разжигая пожар в городе? Вы не знали, что Юда давно с чешским кацером в сговоре? Разве не говорил вам этого священник на проповеди? Что существует заговор евреев и гуситов? Что? Не говорил? Так вы к нему внимательнее присмотритесь, яворяне, к вашему пастырю. Присмотритесь, что он делает, прислушайтесь к тому, что он говорит. Есть достаточно отступников и среди церковников, не один из них поддался нашептываниям сатаны. Если узнаете, что с вашим священником что-то не так, донесите! Тут же донесите властям!

Время от времени кто-нибудь из яворян вставал, крадучись пробирался к выходу. Лица других не выявляли большого задора.

Ораторы заметили это.

— Вы трусы и мямли! — крикнул латаный. — На вас самих стоило бы донести! Потому что, если кто не против евреев, тот, видно, сам с дьяволом заодно, сам как еврей! Евреи, говорю, преданы злым силам! Это вражья рука Иуды отталкивает христианина от истинной веры. Как вы думаете, был бы Гус, если бы не было еврея? Кто, как не еврей, подговоренный дьяволом, подстрекает чехов к ереси? Та пакостная гуситская секта ничему иному, но Талмуду подражает! А на Кабалу опирается!

— После сатаны, — поддержал кучерявый, — нет большего врага христиан, чем евреи. Они в своих ежедневных отвратительных молитвах молятся за нашу погибель, проклинают нас, своими магическими обрядами и заклинаниями умоляют, чтобы нас погубил сатана, их отец и их бог. Сто лет тому они хотели уничтожить нас Черной Смертью, не удалось, Христос оказался сильнее. Так теперь придумали гуситов. Нам, христианам, на погибель!

— Пойдем. — Рикса встала, натянула капюшон. — Я это уже слышала, знаю наизусть. Шлегельгольц, ты нас не видел. Ясно? Меня здесь вообще не было.

Не успели они пропихнуться к выходу, как на скамью выскочил третий оратор, с побритой налысо головой.

— Сидите спокойно, яворяне? Небось моча в ваших жилах, а не кровь, если терпите в вашем городе вонючих иудеев и их проклятую молельню, если переносите в своей среде кацеров, магов, детоубийц и отравителей! Злодеев и ростовщиков, кровопийцев, таких, как главный здешний пархатый Майзл Нахман! Его давно уже стоило прибить.

— Пожалуйста, — пробормотала Рикса. — Наконец что-то новое, терпение вознаграждено. Я уже знаю кто, что и зачем. Я знаю этого типчика. Это бывший цистерцианец, беглый из монастыря в Добрылуге. Он побрил башку, чтобы спрятать тонзуру. Агент Инквизиции. Тут, похоже, как раз намечается маленькая провокация.