Уильям Гибсон - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

Бертон припарковал прокатную машину перед бывшим мини-пейнтболом. Серый полимер, которым витрины замазали изнутри, уже начал лупиться по углам.

— Теперь он наш, — сказал Бертон.

— Кто «он»?

— Вот. — Бертон указал прямо вперед.

— Арендовали?

— Купили.

— Кто купил?

— «Сольветра».

— «Сольветра» купила магазин?

— Торговый центр. Сегодня утром порешили.

— Кого порешили?

— Не кого, а что. Дело. Бумаги выправляют прямо сейчас.

Флинн не знала, что труднее вообразить: деньги, на которые можно приобрести торговый центр, или идиота, который на него польстится.

— А на фига?

— Мейкону надо где-то держать принтеры. Нам нужно место для работы. К Шайлен мы все не влезем. Она, кстати, толкнула свой бизнес «Сольветре».

— Чего?

— Глянула на тебя, на Мейкона, решила, ей тоже надо. А мы не можем вести дела из трейлера. Да и лучше, если вся веселуха будет подальше от мамы.

— Да, наверное, — сказала Флинн.

— У нас тут дроны в воздухе и еще на подходе, ими занимается Карлос. Главное, не будет этой петрушки, когда адвокаты из Клэнтона возят наличку мешками: в банк не положишь, налоги не заплатишь, отмывать — половину отдашь дяде. Все равно что деньги от лепил. Если мы в «Сольветре США», это наша зарплата. Зарплата и дивиденды.

— А чем занимается «Сольветра США»?

— Строительством и недвижкой. С сегодняшнего дня. У адвокатов готовы документы тебе на подпись.

— У каких еще адвокатов?

— У наших.

— Что за документы?

— Регистрация. Покупка торгового центра. Твой контракт как внешдира «Милагрос Сольветра США».

— Ну нафиг. Кто такой внешдир?

— Директор по внешним сношениям. Ты уже на должности. Только не подписала контракт.

— Кто сказал?

— Лондон. Мы с Тлен все обсудили, пока я был там.

— Допустим, я внешдир, а ты тогда кто?

— Гендир, — ответил Бертон.

— Знаешь, как глупо это звучит?

— Поговори с Тлен. Ты директор по внешним сношениям, вот и начинай сношать ей мозги.

— Пока это ты мне сношаешь мозги. Соглашаешься хрен знает на что от моего имени.

— Приходится реагировать быстро.

На пустую стоянку въехал «тарантул» и затормозил, пердя жареной курицей. Флинн глянула вниз и встретила широкую улыбку Коннера. Тот заглушил мотор.

— Во что его засунули? — спросил Бертон.

— Что-то среднее между балетным танцором и рубщиком мяса, — ответила Флинн под прищуренным взглядом Коннера. — Демонстратор боевых искусств.

— Спорю, ему понравилось.

— Даже слишком. — Флинн открыла дверцу.

Бертон вылез со своей стороны и обошел машину.

Коннер вывернул шею, чтобы видеть Флинн:

— Давай скорее туда, где есть все пальцы.

— Не забывай, кто тебя туда вытащил. Мой брат тут совсем охренел. Воображает, будто мы затеяли стартап и он — гендир. Не будь таким же.

— Пальцы, ноги-фигоги, мне ничего больше не надо. Привез катетер. В гермопакете в багажнике трайка.

— Ах как интересно, — сказала Флинн.

Бертон отстегивал Коннера от трайка.

— Дамы и господа, — произнес Мейкон, распахивая изнутри закрашенную серым стеклянную дверь, — наш североамериканский флагман рад приветствовать гостей.

На нем была строгая голубая рубашка с черным полосатым галстуком, застегнутая на все пуговицы и накрахмаленная, но не заправленная в драные джинсы.

— Солидно, — сказала Флинн, увидев за спиной Бертона Шайлен в темно-синей офисной юбке и таком же пиджаке. Даже копна волос выглядела деловой прической.

— Привет, Шайлен, — сказал Бертон.

Он нагнулся и взял Коннера на руки, словно неходячего десятилетнего ребенка. Коннер закинул левую — единственную — руку Бертону на шею. Судя по всему, привычным жестом.

— Привет, Коннер, ты как? — спросила Шайлен.

Флинн чувствовала в подруге какую-то перемену, хотя не могла бы сказать, что именно не так.

— Помаленьку. — Коннер подтянулся на согнутой руке и звонко чмокнул Бертона в щеку.

— А ведь я могу просто бросить этого ушлепка на асфальт, — проговорил Бертон, словно размышляя вслух.

— Уйдем с чужих глаз, — сказал Коннер.

Мейкон отступил с дороги. Бертон с Коннером на руках шагнул вперед, Флинн за ним, Шайлен вошла последней и закрыла дверь.

Просторное помещение ярко освещали светодиоды в прозрачных желтых проводах. На заляпанных краской гипсокартонных стенах четко выделялись места, где раньше были прилавки и перегородки. Кто-то уже пропилил сюда прямоугольную дыру из заднего помещения фабы и завесил ее с другой стороны синим полиэтиленом. На полу перед дырой лежали две новые электропилы.

Чуть дальше стояли три больничные койки с белыми матрасами в не до конца снятой пузырчатой пленке, три капельницы и штабель упаковочного пенопласта высотой с Флинн.

— Что это? — спросила она.

— Тлен продиктовала, я заказал, — ответил Мейкон.

— Я думала, ты лазарет открываешь, — заметила Флинн. — Для больницы что-то сильно говнецом припахивает.

— Сантехник уже выехал, все исправит, — сказала Шайлен. — Электрика в норме, мини-пейнтбольщики поставили розеток — хоть попой ешь. Буду помаленьку прибираться в перерывах между основными делами.

— Мы снова туда, верно? Койки для нас? — спросила Флинн.

— Коннер первый, — ответил Бертон, укладывая того на ближайшую.

— Только что закончил печатать ему новый телик, — сказал Мейкон. — Такой же, как у тебя, Флинн. Тлен считает, ему надо поскорее акклиматизироваться. Пока его перифераль упражняют с помощью облачного ИИ.

Флинн глянула на Мейкона:

— Ты уже во все въехал?

— Главная часть работы. По большей части все логично, но иногда упрешься в такое, что кажется невозможным или в корне неправильным. Тогда Тлен либо объясняет, либо говорит не брать в голову.

Флинн обернулась. Бертон разговаривал с Шайлен. Слов было не разобрать, но чувствовалось, что Шайлен уже не лезет на стенку, как раньше, стоило им оказаться рядом.

— Она продала фабу? — спросила Флинн.

— Да, — ответил Мейкон. — Не знаю за сколько, но, думаю, за много. Очень кстати, а то я в последнее время здорово замотался, а она тут как рыба в воде.

— Как она с Бертоном?

— Нормально.

— Был напряг. Еще день или два назад.

— Да, — согласился Мейкон. — Но при том она ухитрялась кормить себя и еще многих в городе за счет дела, которое было не «Мега», не лепка наркотиков и хотя бы отчасти не левое. В этом смысле, я бы сказал, она не изменилась. Просто стала сосредоточенной.

— Я не думала, что она когда-нибудь успокоится насчет Бертона.

— Что тут действительно меняется, — продолжал Мейкон, — так это экономика.

Флинн вспомнила, как они в старших классах изучали гражданское право. Мейкон тогда единственный понял про коллегию выборщиков. Сидел очень прямо и объяснял им всем. С таким же, как сейчас, выражением лица.