Владимир Поселягин - Танкист 3. Прорыватель.

Ситуацию прояснил тот подраненный диверсант. Жаль конечно на него перевязочный материал тратить, но это его, однако всё равно жалко. Деньги им выдали перед заданием и у меня возникло сильное подозрение что это фальшивые банкноты, но тот смог убедить меня что настоящие. Их захватили в одном из городов что немцы внезапно для наших взяли. Только упаковки поменяли на фальшивые, чтобы у агента, которому их везли, не возникло проблем в случае беды. Теперь самое интересное. Высадить их должны были у Москвы при очередном ночном полёте туда бомбардировщиков. Это удалось. Сигнальные огни были, но их там уже ждали, похоже бойцы НКВД. Когда самолёт совершил посадку, то пилот о чём-то заподозрив сразу пошёл на взлёт, но ним открыли огнь и повредили два из трёх двигателей «Тётушки», как они называют транспортные «Юнкерсы», а третий, срубив высокую сосну, долго не проработал. Взлететь не смогли, через десять километров плюхнулись на брюхо. Посчитав что агент провален, только он знал место высадки и должен был выслать своего человека, обеспечив её, поэтому решили выбираться к своим, пилоты погибли, командир группы и радист тоже, рация разбита, треть группы пулемётным огнём как корова языком слизнула. При этом выбираясь к своим, выполняли по пути свою профессиональную работу — диверсионную. Поработали, как я уже говорил, хорошо, с огоньком. Смогли уйти от поисковых партий и вот встретились нам тут. Тот подтвердил, тут все кто остался. Вот такая история.

Всё же Бабочкин был не прав, я принял не то решение, которое он ожидал.

— Бойцы, кто с сапёрным делом знаком?

— Мы оба, товарищ командир, — сообщил Ганин.

— Тогда пробегись с сержантом до «полуторки», и пригоните её сюда. В кабине заряд установлен с детонатором, срабатывает от натяжения. Леска на водительскую дверь натянута, но через пассажирскую в кабину попасть можно. Снимешь заряд, и внимательно осмотри машину ещё раз. Этот гад сказал про одну ловушку, но может ещё что быть.

Объяснив где стоит машина, я налегке отпустил их, выдав фонарик на руки, чтобы работать было удобно, а сам попросив Гарина посветить, это был один из трофеев с диверсантов, батарейки живые, светил вполне ярко. Вот я и стал искать во швах опознавательные знаки. Нашёл, пока у троих в швах небольшие ленточки ткани со штампами на них и немецкими орлами, но я ещё и не закончил. Все тела уже были обысканы, всё ценное снято, так что работал спокойно, стараясь не испачкаться в крови. А когда я закончил, уже послышалось тарахтение двигателя, что приближалось. Тускло светились фары, и вскоре «полуторка» подкатила к нам. Пока бойцы загружали в кузов всё, и свой груз, и последние трофеи, Бабочкин поинтересовался, покинув кабину:

— Товарищ майор, машина же засвечена, как вы любите говорить?

— Если облик машины знаком, но она нам нужна, значит нужно изменить этот облик. Снимаем тент и дуги с кузова. Потом грязью замажем бортовые номера. Ночью сойдёт, а днём что придумаем. Бензина мало, это да, но на дороге думаю побитых машин хватает. Сольём то что не слили до нас. Это всё, работаем.

Сержанта это вполне удовлетворило. Мы быстро закончили работу, ну а потом устроившись в кабине, запустив предварительно двигатель, развернувшись, покатили назад. В рот одному из диверсантов я воткнул записку, сообщавшую кто это, и из какой группы. Оттого и не минировал. Не знаю, может наши и вернут эти территории, окончательно их очистив, не хотел чтобы кто-то подорвался, ну или немцы всё же новый мост наведут в другом месте. Главное сообщил, дальше как получится. Мы подъехали к перекрёстку, дальше поворот на мост до которого было километров шесть осталось, и заглушив двигатель для экономии, стали ждать попутную колонну наших. Вряд ли немцы, что почти уничтожили нашу, там задержатся, тяжёлой бронетехники-то не осталось, так что есть шанс что там вскоре всё расчистят и снова пойдут колонны. А пока сидели, пользуясь возможностью что мы остались одни, я поинтересовался у Бабочкина:

— Как меня вычислить-то смогли? Ты в курсе?

— Конечно. Это из-за дома. Одна из ваших постояльцев была на дне рождения у Ольги, а у той в планшетке ваше фото, увидела, да ещё в немецкой форме, нас тогда тот политрук из газеты сфотографировал, когда мы фельджандармов изображали. Помните ещё бойцы к нам сдаваться по полю шли, думая, что мы немцы?

— Так он меня сзади щёлкнул? Сбоку чуть?

— А потом незаметно и в лицо смог. Как Ольга узнала не знаю, но фото у неё оказалось, хранила. А та, Тамара кажется, увидела и сразу решила, что вы немец, но Ольга её успокоила, мол, наш, разведчик, а та всё и рассказала. Хвалила очень вас. Ольга сразу товарищу Берии позвонила, у неё было разрешение на прямой вызов, у меня оно тоже есть, и всё рассказала. Меня привлекали, мы обыскали дом, нашли схрон на чердаке с «Наганом» и ценностями, остальное всё. В общем, убедились, что вы это вы. Живой. Удивило конечно, но с вами чего только не было. Вот меня и включили в группу что за вами выехала. Выяснить же где вы находитесь через штаб фронта, труда не составило.

— Я так и понял. А сам где служишь? Про Ольгу я в курсе, один раз чуть с ней нос к носу не столкнулись, я ночевал в том же доме где она на постое стоит. Пришлось делать вид что сплю, чтобы та позавтракала и ушла. На волоске висел.

— А почему не вышли? Ольга бы обрадовалась.

— После того случая, я решил, что раз майор К, погиб, нужно начинать сначала. А в дом я возвращаться и не собирался, оттого и завещание написал. Я же был уверен, что если вас не ликвидировали, подчищая тылы, то спрятали в такую тьму-таракань, что свет вы уже не увидите. А ту такая встреча. Повторно подставлять не хотел, тем более я с этой войны возвращаться и не собирался. Думал отвоюю, где то болото находится помню, и попробую вернутся обратно, вдруг канал сработает? Тут у вас мне не понравилось. В том мире где я со Сталиным общался, учился и сам помогал Советскому Союзу, там всё настоящее, там мне нравилось, там жили настоящие коммунисты. А тут нет, картонное всё, гнилое, и коммунистов почти что и нет. Был один, комиссар нашего батальона, да и тот погиб. В общем, уйти я решил. Да и сейчас откровенно тебе скажу, ещё не передумал. У меня бабушка там одна осталась, как она сейчас?

Мы несколько минут молчали, дорога всё ещё пуста была, время пообщаться имелось. Поэтому вздохнув я повторил:

— Так что там у вас? Как остальыне парни? Как Лосев? Рана всё же не лёгкая была, вполне серьёзная.

— Со мной нормально, — я не видел, но почувствовал, как сержант пожал плечами. — Ваше представление на звание мне подтвердили. Наградили даже, медалью за «Отвагу» и орденом «Боевого Красного Знамени». Только в поездку взять не разрешили. Перевели в дивизию Дзержинского, ОМСДОН. Она механизированная, получил назначение командиром броневика. Пушечный у меня. Проходили службу, охраняя важные объекты Москвы. И вот вызвали. Остальные парни у немцев в тылу остались, когда вас раненого на самолёте вывозились, партизанский диверсионный отряд был организован. Мы пока в окружении сидели, много о вас хорошего от бойцов коммунистического батальона слышали. Приятно было слышать, что командир всё также отлично воюет. А уж как вы мост взорвали, песня.