Pax Blank - В Тенях и Темноте

Не мог помочь ему… Он протянулся и ощутил восстановленную ментальную связь с сыном и с его… специфичным мышлением, почувствовал его готовность слиться с Силой, не теряя при этом себя, согласиться с ней с изяществом, сдаться ей без подчинения.

Тьма никогда не сдавалась… Поэтому мальчик касался сейчас не ее.

Он знал, что Люк построил свои барьеры, стены внутри стен внутри еще одних стен. Знал, насколько он мог скрывать себя, даже от Императора…

Вейдер протянулся еще раз, чтобы коснуться этого состояния, но оно ускользнуло, словно призрачный туман, рассеялось и уклонилось, полностью скрываясь от него. Однако осталась память мимолетного контакта с этим явлением, и он задумался, пытаясь охарактеризовать его. Это не был Свет… но это была и не Тьма — ни то, ни другое… и в то же время и то, и другое одновременно — бросая вызов любой классификации и давая Вейдеру причину для более глубокого исследования.

Палпатин верил в полное преобразование мальчика, так же, как и Вейдер, даже сейчас… Так что это было?

Что-то… какое-то отдаленное осознание голосов, чувств и различных умов циркулировало в расплывчатом и искривленном восприятии Люка. Голоса бормотали слова, которые он не мог разобрать — словно его обступили тени, хотя сам он оставался в пустоте, находясь в пограничном полубессознательном состоянии, алое облако всеохватывающей боли отрезало его от реальности.

На грудь опустилась рука, холодная как смерть — своим остро-заточенным прикосновением потрясая всю сущность и зажигая старые воспоминания, вытаскивая их на передний план лихорадочного сознания с шокирующей силой и интенсивной ясностью…

…О той комнате — той камере — холодной, как могила, темной, как смола. И о его Мастере, неустанно давящем на него, провоцирующим и карающим, ломая кости и пронзая горящими во мраке кривыми молниями, иссушающими кожу и обжигающими плоть. Настолько жестоко, что он ощущал, как горят его кости, а мышцы после этого мучило судорогами еще много часов, встряхивая в сознание из забытья, в которое вводил его наркотик, с ощущением крови в горле…

Люк в шоке очнулся, задыхаясь и ожидая удара световой молнии. Он вскинул руки, пытаясь защитить себя, и это движение послало взрыв раздирающей боли, вынуждая кричать. Неумолимая боль пронзала левую руку, грудь и плечи; что-то схватило его, удерживая руки, послышался голос: встревоженный и строгий, взволнованный и требовательный одновременно. В течение долгих секунд Люк был настолько ошеломлен, настолько потрясен этой мукой, что не мог узнать его, не мог понять слова — борясь против того, что схватило его… Затем Мара Джейд позвала его вновь по имени, прося остановиться и заверяя, что все хорошо, что он в безопасности…

Медленно, к нему просочилась реальность, и он изнеможенно замер в ошеломленной тишине. Мара отпустила его руки; боль от внезапного взрыва движений прокатывалась по нему волнами, переворачивая, дезориентируя, вызывая тошноту и рваное дыхание.

Повисла тяжелая выжидающая тишина, затуманенные в Силе личности медленно начали проявляться… Палпатин, Вейдер, Мара, Халлин. И хоть он и знал, что все смотрят сейчас на него, он чувствовал себя слишком слабым, слишком истощенным, чтобы даже просто преобразовать мысли в слова, не говоря уже о том, чтобы высказать их вслух.

Вблизи заскрежетал равнодушный голос его Мастера, нисколько нетронутого произошедшим; его личность приняла размытые очертания и в простом видении Люка, и в Силе.

— Произошел взрыв. Ты был ранен. Ты помнишь это?

Люк закрыл глаза и сделал крохотное движение головой в подтверждение, и даже это действие разразилось фейерверком боли по спине и груди.

— Где? — всего лишь шепот, режущий горло бритвой, но он знал, что Палпатин услышит его и поймет.

— Ты на Корусканте. Ты был тяжело ранен. Покушение на убийство, прошло почти успешно.

В голосе Мастера слышалась толика развлечения, смешанная с негодованием на то, что повредили нечто, принадлежащее ему. Никакой жалости, никакого сочувствия, лишь озабоченность, что его собственность могла быть уничтожена. Но Люк и не ожидал большего. Услышанное медленно проникло сквозь туман сознания, заставляя нахмуриться.

— Убийство?

— Да, друг мой. Их целью был ты, — тон Палпатина не предполагал обсуждения. — Бомбы были взорваны дистанционно, кто-то ждал, чтобы активизировать их. Ждал, когда прибудет их цель. Обе бомбы были слишком маленькими и неправильно расположенными, чтобы уничтожить корабль. У них была совсем другая задача.

— Сколько? — прошептал Люк, заставляя Палпатина нахмуриться. — Сколько… погибло? — он запинался, даже это маленькое усилие истощало его.

Палпатин смотрел с неодобрением, явно не понимая, почему его джедая это волнует, но Мара ответила, смотря на Императора:

— Сорок семь погибших, главным образом — солдат 701-ого. Плюс шестьдесят с лишним раненых. Было бы намного больше, но мы уже находились в режиме боевой тревоги и начали эвакуировать отсеки.

Люк вздохнул, взволнованный, разгневанный, как только осознал факты. Сорок семь погибших. Шестьдесят раненых. Ради чего? Чтобы добраться до одного человека.

Голос Мастера прорезался сквозь мысли:

— Мы найдем, кто это сделал.

— Я хочу получить их, — прошептал он, задыхаясь — вкладывая всю оставшуюся силу в слова — так, чтобы его Мастер запомнил. — Живыми. Я хочу их живыми.

Мастер наклонил голову набок, спрашивая с любопытством и вызовом:

— Для чего?

Он больше не мог говорить, сил не оставалось даже на слабый шепот, но Люк протянулся к Палпатину через Силу, пропуская через эту связь свое возрастающее понимание и гнев. Все свое страстное желание разобраться с этим лично — чтобы посмотреть в глаза напавшим на него, прежде чем он убьет их. Так, чтобы они знали, что именно ОН сделал это. Сам, не прячась за анонимностью безликого оружия, которое убивало и калечило без разбора — но он и его враг, лицом к лицу. Возмездие.

Палпатин снисходительно улыбнулся, ЭТО он понимал.

— Ты получишь их, друг мой, — тихо прокудахтал он, растягивая бледные губы в тонкую линию и смотря, как дрожат сомкнувшиеся веки его раненого, оскорбленного Волка; истощение и раны быстро поглотили вспышку темных эмоций. — Ты получишь свою месть.

— Я думаю, вам нужно знать кое-что, теперь, когда он будет больше бодрствовать, — обратился Халлин к Маре предвещающим недоброе голосом; она привычно сидела рядом с кроватью Люка, смотря на его безмятежное во сне лицо. Несмотря на то, что Люку стало лучше, она по-прежнему оставалась здесь, такая же внимательная, как и раньше. И учитывая то, что Халлин подозревал о них с Люком, он чувствовал, что будет правильным предупредить ее.