Pax Blank - В Тенях и Темноте

Она резко повернулась к нему, и доктор поспешил успокоить ее:

— Не волнуйтесь, ничего ужасного. Просто кое-что, с чем нам, возможно, придется столкнуться в ближайшие недели… и потом тоже.

— Что за кое-что? — спросила Мара настороженно.

— Как правило, в этом состоянии, идущим после выхода из глубокой комы вследствие травмы головы или гиповолемии, пациент может проявлять ряд проистекающих побочных результатов, именующихся в общем, как посткоммоциональный синдром…

— Проще, пожалуйста? — кратко попросила Мара, слыша, как Халлина вновь переходит на свой профессиональный способ изъяснения. Доктор замолчал, подыскивая правильные слова.

— Он может показаться вам несколько… другим. Непредсказуемым, возможно. Люди, после комы, вследствие мозговой травмы, часто показывают новые черты характера, хотя это обычно временно. Они часто жалуются на скачкообразные мысли, на неспособность спать. Можно заметить, что у них потеряны некоторые социальные функции… Их межличностные суждения могут быть повреждены, поэтому они могут действовать неуместно ситуации или нетипично для себя. Они могут демонстрировать тенденцию к приступам вспыльчивости и гнева, стать более изменчивыми, непоследовательными, проявляя часто колеблющиеся противоречивые настроения.

— Фантастически, — произнесла Мара плоским голосом, в голове пронеслись сотни ужасных сценариев с участием Люка и Палпатина. — Но это временно?

— Вероятно.

— Вероятно это не «да».

Халлин пожал плечами, затрудняясь с ответом.

— Могут быть и какие-то постоянные изменения, сейчас трудно сказать. Могут проявиться несколько или фактически ни одного из этих признаков. Возможно, не будет ничего большего, чем временная потеря памяти и головные боли. Если и проявятся дальнейшие симптомы, максимальное восстановление когнитивных расстройств происходит за первые шесть месяцев.

— Не похоже, что вы так серьезно хотели рассказать мне о чем-то незначительном, Халлин, — сардонически откликнулась Мара.

— Посткоммоциональный синдром общеизвестно непредсказуем, — ответил в свою защиту Нейтан. — Мозг — сложный орган, и личное сознание и когнитивные способности — индивидуальны. Нет никаких данных, какой эффект может быть у чувствительных к Силе существ. Если это вас успокоит, то его кома была относительно короткой, среднего уровня. Против гиповолемии и гипоксии были предприняты максимально возможные срочные меры, плюс больше не было никаких симптомов посттравматической эпилепсии, проявленных во время операций, поэтому все признаки указывают на положительный прогноз. В то же время вы должны знать, что будет затронута его краткосрочная память. Это пока не заметно, потому что он еще не полностью последователен, но у него сейчас нет никакой способности устанавливать новые воспоминания. Это совершенно нормально и здесь не о чем беспокоиться. Помните, что он по-прежнему выздоравливает, и у его мозга просто не хватает средств, чтобы и справляться с ранами, и создавать новые синапсы в настоящее время.

Мара нахмурилась:

— Но он по-прежнему все помнит?

— К счастью, он помнит все, кроме, вероятно, нескольких минут или часов, предшествующих взрыву. Сейчас он просто не способен сохранять информацию от одного своего бодрствования до другого, какое-то время. Это нормально. Сам удар по голове — не проблема. Проблема в возникших в результате опухоли кровоизлиянии и гипоксии — кислородном дефиците — и это означает, что мозг страдает от всесторонних повреждений. Таким образом он, по сути, закрывается на время, теряя при этом какие-то определенные свойства.

С каждым днем ситуация будет улучшаться, но в настоящее время большая часть ваших разговоров будет тратиться на одно и то же.

Так и было: объяснение одних и тех же фактов, снова и снова, начинающее походить на механический процесс. Когда Люк просыпался, Мара рефлекторно рассказывала всю суть происходящего в одном потоке информации.

Халлин же, будучи значительно терпеливее, гораздо больше потакал желаниям Люка.

Мара действительно раньше не замечала, насколько предан он был Люку, как защищал его; с другой стороны, раньше Люк никогда и не нуждался в этом, раздумывала Мара. Она всегда презирала Халлина, видя в нем лишь предприимчивого подхалима, но за последние несколько недель ее мнение изменилось. Он поддерживал Мару, когда ему это было совсем не нужно, и всегда оставался в медцентре, внимательный, посвященный. Все в его действиях, в его непринужденной, сердечной манере, в открытом и неформальном поведении со Скайуокером — и, что еще более важно, в сопоставимой, комфортной реакции на это Люка — все указывало на давно установленные близкие взаимоотношения. И как бы ей не хотелось признавать свою неправоту, она пришла к выводу, что доктор искренне заботится о Скайуокере. В конце концов в этом была своя логика: они прибыли во дворец вместе, и с тех пор прошло уже три года, в течение которых они могли разделять общую сумятицу и замешательство, связанные с пребыванием здесь, с поиском своего пути. Три года рядом — довольно приличная часть совместного прошлого, давшая основание для подлинной дружбы.

И в свете нового понимания ее тревожило только одно: когда Палпатин решит использовать это против Люка?

Глаза Люка дрогнули и открылись, останавливая взгляд на Маре. Ее силуэт был еще довольно расплывчатым, но копна подернутых золотом рыжих волос не давала ему ошибиться.

— Привет, Рыжая, — прохрипел он через саднящее горло.

— Привет, Черно-синий.

Она просияла, увидев в ответ улыбку, хоть та и была короткой — болезненный рубец на губах заставил его вздрогнуть. Мара с энтузиазмом собралась выдать свой обычный поток информации, но Люк удивил ее вполне осведомленной репликой, указывающей на то, что он знал больше, чем обычно.

— Думаю, тебе кажется это забавным, — самоотверженно прошептал он, глаза вновь начинали закрываться.

Улыбка сошла с лица Мары, ставшей внезапно очень серьезной:

— Нет, нисколько.

Она протянула руку, чтобы убрать волосы с его лица, но вместо этого, в неком порыве, мягко коснулась огорчавшей ее раны на губах, глубокой и невылеченной, если не считать стянувших ее опрятных швов.

— Болит? — спросила Мара, проводя пальцем чуть выше губ.

— Нет, — ответил он спокойно. — Там трещина, да?

Это было преуменьшением года…

И внезапно Мара поняла, что он еще не видел своего отражения. Не имея возможности коснуться лица, он понятия не имел, какие серьезные раны на нем. Вероятно, никто даже не упомянул их, учитывая его намного более тяжелые проблемы.

Взволнованная и тронутая этим фактом она не могла решить, что ответить… Тогда она очень уверенно наклонилась… и нежно поцеловала его.