Pax Blank - В Тенях и Темноте

— И если я сделаю так — где будет твое место?

— Там же, где сейчас, — уклонился Вейдер, но Люка было не одурачить.

Он покачал головой, недоверчиво улыбаясь:

— Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь.

Однако Вейдер не уступил, не сейчас, когда мальчик впервые обсуждал это открыто, впервые смотрел на детали, впервые раздумывал над последствиями. Впервые он считал Вейдера частью плана — в качестве союзника, а не врага.

— Этот вопрос можно будет решить потом, когда возникнет необходимость, — вновь плавно ушел от прямого ответа Вейдер.

— Так не пойдет, — Люк тоже не отступал. — Мне нужно точное разъяснение, без него я не могу начать…

Он внезапно остановился, словно почувствовав, что сказал слишком много; и Вейдер, зная, что мальчик думает, что свершил промах, из-за истощившей его усталости, молчал, размышляя о каком именно промахе переживает Люк.

Понимая, что его отец в конечном счете определит это, Люк сам предложил ответ, в надежде удержать хоть какой-то контроль над ситуацией или, возможно, он просто слишком устал и совершал ошибку за ошибкой.

— Я говорил тебе, что мои цели отличаются от твоих.

Последовавшее понимание стало откровением для Вейдера, в каждом значении слова — почему Люк так долго колебался, почему не шел на открытое противостояние, почему позволял контроль Палпатину…

Люк думал, что если он удалит Императора, после он окажется в прямой конфронтации с отцом — и несмотря на все, что он говорил вслух, он не хотел этого.

Так именно это сдерживало его? Нежелание вступить в конфликт со своим отцом было настолько велико, что он соглашался выносить ограничения, принуждения и наказания Палпатина, лишь бы не столкнуться в борьбе за власть с Вейдером, после удаления Императора? Вейдер ощутил взрыв радостного удовлетворения, при мысли о том, что он сможет иметь такой контроль над мальчиком, от того, что…

Он тотчас резко отпрянул от своей реакции, ужасаясь ей. Он должен быть горд, что вызывает такие чувства в Люке. То, что он едва не потерял своего сына, дало Вейдеру понять, как много мальчик значит для него, и тем не менее сейчас, когда его сын наконец признал родственные чувства, признал некоторую зависимость от них, Вейдер увидел в этом лишь возможность для контроля над ним, способ использовать эти кровные узы для своей выгоды.

Не было ничего удивительного в том, что Люк с такой неохотой признавался в этом, даже сейчас. Он был прав, он действительно слишком хорошо знал Вейдера. Неудобство от собственной реакции и от понимания, что сын знал о ней наперед, заставило Вейдера неловко молчать.

Отведя взгляд, Люк тихо произнес:

— Так что, видишь, решение зависит не только от меня…

Вейдер поднял глаза:

— Я вижу, что не только я способен к манипуляциям.

Небольшой намек на улыбку коснулся уголков разбитых губ Люка:

— Возможно, ты прав… Я научился всему, чему мог от Палпатина. От каждого Мастера.

Слова были выбраны осторожно и аккуратно; они были и согласием с Вейдером и подтверждением, что его план может стать возможным — если тот откажется от любого права на управление Люком. Вейдер сощурил глаза, удивляясь, хотя на его голосе это никак не отразилось:

— Значит, ты обдумаешь то, что я сказал? — Вейдер никак не ответил на условия мальчика.

— Ты сделаешь то же самое? — надавил сын.

— Мне нечего обдумывать, — произнес Вейдер, по-прежнему не желая отказываться от своих целей.

— Тогда я должен сказать то же самое, — парировал Люк, не желая, как всегда, уступать.

Долгое время Вейдер молчал, под пристальным взглядом сына. Он был настолько близок — так близок к тому, чтобы подтолкнуть мальчика вперед. Как он мог теперь отказаться от этого?

— Ты — упрямый человек, — беззлобно обвинил Вейдер.

— Не могу представить, откуда это у меня, — Люк откинул голову на подушку, закрывая ненадолго глаза.

Дверь плавно открылась, и на пороге возник Халлин с медицинским сканером в руке.

— О-о, я могу вернуться…

— Нет, входи, Нейтан. Мы уже закончили, — Люк был рад его появлению. Он уже совершил две ошибки из-за своей усталости, и отец знал об этом, и обязательно дожал бы до третьей, а Люк не хотел связывать себя словами.

— Мы еще поговорим об этом, — желая дать понять, что обсуждение не закончено, произнес Вейдер, прежде чем решительно повернуться и выйти из комнаты.

Люк облегченно вздохнул, расслабляясь; Халлин неуверенно взглянул на него.

— О чем?

Как бы сильно Люк не доверял доктору, три года во дворце научили его не делиться информацией без надобности ни с кем, включая Нейтана. Таким образом, даже под принуждением его уязвимые союзники не могли бы рассказать того, чего они не знали — этому он также научился у своего Мастера.

— Ни о чем новом, — ответил Люк просто, ничего не добавляя. Ложь необходимо было помнить, и к тому же она часто усугублялась в дальнейшем, а его память сейчас по-прежнему не блистала. Да и в любом случае, он не чувствовал потребности объясняться, даже с Халлином.

— Он много находился здесь, пока ты был без сознания, — произнес Халлин нейтральным тоном, считывая показания сканера у груди Люка.

Люк вздохнул; как только концентрация адреналина от разговора с отцом пошла на спад, истощение вновь начало неумолимо давить на него.

— Он просто защищает свои вложения.

— Ты по-прежнему не доверяешь ему?

— Нет, — прохрипел Люк, чувствуя себя крайне уставшим. Что бы там ни было, этот фактор не изменился.

Он обдумывал слова отца. Несмотря на стремление к собственным целям, Вейдер был прав в одном: Люк слишком долго ходил на цыпочках, взирая на свою жизнь из-за угла, пойманный между прошлым и настоящим. По всей видимости он должен быть благодарен Альянсу: они обстоятельно разъяснили ему, что пришло время идти вперед. Благодарен Императору за…

И внезапно на ум пришла мысль: а не было ли все это очередной манипуляцией его Мастера, предназначенной именно для того, чтобы показать наконец, самым очевидным способом, где находится лояльность Альянса — и тем самым утвердить лояльность Люка. Если так, то это была большая и рискованная игра… но, возможно, Император не ожидал настолько прямой и непосредственной реакции.

— Задумался? — нарушил тишину Халлин.

— Да. Думаю, приложил ли Палпатин к этому руку, — ответил Люк, оставаясь погруженным в мысли.

— К чему? — спросил доктор, не отрывая глаз от медицинских показателей.

— К этому, — Люк чуть приподнял искромсанную руку, чтобы указать на свои раны.

Халлин нахмурился; используя стилус для датапада, он коснулся тыльной стороны левой кисти Люка, сразу под последней поддерживающей руку спицей:

— Можешь пошевелить пальцами?