Pax Blank - В Тенях и Темноте

Она хорошо понимала, как много серьезных, напряженных мыслей должно быть сейчас в его голове.

Скайуокер был вызван на Корускант прямым приказом Императора — не то, что бы кто-то еще мог приказать ему, но редко формулировка вызова включала заявление «приказ Императора»…

Люк был выпущен из столицы только восемь недель назад; и судя по тому, что он тотчас же задал крайне замысловатый курс для корабля, было очевидно, что все цели назначения давно спланированы.

Конечно же он предварительно получил разрешение Мастера на использование любых средств, находящихся в его власти, чтобы найти виновных в покушении на него и их пособников, но Мара знала, что Палпатин ждал не такой реакции. Люк начал преследовать ботанов почти сразу, как оставил орбиту; первое нападение 701-ого было совершено, когда «Несравненный» только еще выходил из первого гиперпрыжка у Корулага. Это был хорошо организованный, продуманный план, и, казалось, он стал только толчком для разгона. Фактически Мара не могла отделаться от ощущения, что она видит лишь верхушку айсберга…

У нее было отчетливое впечатление, что Скайуокер получает удовлетворение, зажигая огонь под Восстанием, чтобы затем отступить и наблюдать фейерверк.

И Палпатин поощрял это, безусловно — отослав своего протеже словно волка внутрь стада.

Однако даже он в итоге начал испытывать раздражение по поводу этой затянувшейся и очень специфичной операции и пожелал знать, что именно происходит в голове его дикого джедая. Потому что Скайуокер, несомненно, не распространялся о том, что задумал — балансируя на острой грани того, что приемлемо для его Мастера.

Так что Мара могла понять нервозность Скайуокера. Ему было приказано вернуться на Корускант без каких-либо объяснений — и он наверняка знал, что от него потребуют вразумительного оправдания его действий.

Палпатин всегда намеренно использовал непредсказуемость и разноречивость в деловых отношениях со Скайуокером, поддерживая в нем опасливую настороженность по отношению к своему Мастеру. Но не только Император изучил самый эффективный способ выводить своего ученика из равновесия, Скайуокер за эти три года тоже понял, как нужно вести себя с Мастером. Теперь он проводил жизнь, тонко маневрируя между тем, что его Мастер мог бы рассмотреть, как непроизвольное неповиновение и тем, что могло бы попасть под категорию явного, но очаровательно-своенравного ослушания, обворожительный характер которого порой освобождал от гнева Палпатина. Иногда даже при самых возмутительных обстоятельствах.

С течением времени это все больше и больше становилось игрой воли и разума между ними, и Мара понимала, что внезапный скайуокерский порыв к действиям, последовавший за покушением на него, лишь еще больше поднял ставки. Конечно, любое настоящее инакомыслие или открытое неповиновение подавлялись безжалостной, жестокой силой, после чего Скайуокеру требовалось несколько дней или даже недель, чтобы оправиться, и в конечном счете он изучил правила игры и стал всегда останавливаться у самого края границы дозволенного.

Однако только одно это не защитит его от гнева Мастера, если тот сочтет поведение Люка вызывающим. И даже Мара, которая знала Палпатина намного дольше Скайуокера, понятия не имела, как Император отнесется к его очень точному и выверенному нападению на ботанов, что делало игру еще более рискованной — и чтобы, черт возьми, Скайуокер там не задумал, он об этом прекрасно знал.

Быстрой энергичной походкой подошел лейтенант, резво отдал честь. Мара обратила на него внимание только потому, что тот был примерно того же возраста, что и Люк; очень немного столь молодых людей удостаивались чести служить на борту «Несравненного».

— Сэр, канцлер Амедда прислал официальное приветствие и запрос о планируемом времени вашего прибытия.

Люк лишь слегка повернулся:

— Отправьте подтверждение и ответ. Максимальная скорость шаттлом.

Лейтенант щелкнул каблуками, когда на его комлинк пришло второе сообщение.

— Сэр, Император приказывает вам немедленно явиться на аудиенцию с ним, — сказал он, поднимая взгляд и не имея реального представления, что это действительно означает. Для большинства людей на мостике это было почестью, а не угрозой. Мара взглянула на Скайуокера, выражение его лица оставалось абсолютно нейтральным.

Повисла выжидающая тишина. Лейтенант неуверенно стоял, не зная, что делать.

Когда командующий повернулся, собираясь уйти с мостика, молодой офицер все же осмелился спросить:

— Могу я послать ответ, сэр?

— Нет, — бросил из-за спины командующий.

У Мары перехватило дыхание; внутренне содрогнувшись, она беспокойно перевела взгляд с закрывшихся дверей турболифта на лейтенанта, зная, что от Люка ожидался немедленный ответ на любое сообщение Императора, и любая задержка была сообщением сама по себе. Медленный глубокий вдох никак не помог ослабить натянутые нервы. Игра шла.

— Ты ведь разыгрываешь меня, да? — Хан остановился как вкопанный посреди коридора так, что Лея успела пройти на несколько шагов вперед, прежде чем понять это. Чуи, следовавший сзади, врезался в него, рыкнув от неожиданности.

Лея оглянулась на них с явным подозрением, что эти двое успели обменяться многострадальными взглядами.

— Зачем мне разыгрывать тебя?

— Потому что… Серьезно, тебе нужно объяснять это? Я просто… У меня… нет слов.

Рука Леи легла на ее бедро:

— Это будет днем, Соло.

Чуи коротко гоготнул и, когда Хан обернулся к нему, невинно уставился в потолок.

— Эй, так как я тут единственный, кто вообще взывает к какому-то разуму, неудивительно, что я считаю своим долгом продолжать твердить одно и то же, — заявил Хан с видом раненой и возмущенной гордости.

— Поправь, если я неправа, но я несколько недель назад сказала тебе, что Мон решила встретиться с Олин'айа и… что ты на это ответил? — Лея склонила голову набок будто бы вспоминая. — О, точно! Ты сказал, цитирую: «Отлично, самое время».

Искоса видя, как Чуи кивнул, оскорбленный Хан накинулся на друга:

— Может, ты прекратишь ее поддерживать?!

Вуки усмехнулся, обнажая белые клыки.

— Это было до того, как я узнал, где они собираются проводить встречу!

Чуи слегка пожал плечами, прорычав обдуманный ответ. И Хан ухватился за него обеими руками, возвращаясь к Лее:

— Видишь! Даже Чуи считает, что это плохая идея!

— Он не сказал «плохая», он сказал «не лучшая», — возразила Лея; очевидно несколько лет, проведенных в компании Чуи, начали сказываться. — Но иногда нам нужно делать что-то в любом случае — независимо от того, насколько хорошо все выглядит.

— Но Ботавуи? — Хан до сих пор не мог поверить в это. — По крайней мере, убеди ее выбрать что-нибудь хоть наполовину безопасней, чем это.