Евгений Ф - Фактор бытия [СИ]

Стремительно, подгоняемый своими внутренними страхами, крыса исчез в проёме.

Янус медленно опустился возле костра и задумался.

А что если Буза начал изменяться и "слетел с катушек"? Что если он сам убил своего товарища? Или того вообще не существовало, а весь рассказ создан больным воображением.

"Нет," — Янус сразу отказался от этой мысли.

Слишком отчётливо Буза описал своего "чёрного". Всё слово в слово совпадало с рассказами Валевского о лютых.

Янусу стало страшно.

"Нужно возвращаться в Тихие воды".

Буква накрыл железной крышкой бадью.

"И идти нужно сейчас, а не ждать ночи", — решил он.

Янус поднял воротник на куртке. Откатал длинные рукава кофты. Большинство ходоков носили перчатки или рукавицы, скрывая кисти от света, но Букве нравилось когда руки оголены. Приятно ощущать дуновение ветра, прикосновения к предметам или людям.

Он обмотал нижнюю часть лица плотным шарфом, завязал его спереди на узел и натянул на голову широкополую шляпу. Раньше Янус носил балаклаву, но в одной из вылазок в город заметил за разбитой витриной магазина коричневую ковбойскую шляпу и влюбился в неё. Ведь бывает такое, увидишь какую-либо вещь и понимаешь, что она создана для тебя и лучше всего будет смотреться именно на твоей ноге или руке, или голове, или пальце...

Подготовку к выходу Буква закончил, надев тёмные очки с громадными стёклами.

Без чего город перестаёт быть городом? Без беготни и толкотни. Без нежных разговоров мирно шествующих по тротуарам и аллеям парочек. Без хмурых старушек, перешёптывающихся на скамейках во дворах домов. Без гомонящей детворы. Если всё это собрать вместе, напрашивается вывод: город перестаёт быть собой, когда лишается людей. Он теряет свою суть, смысл своего существования и медленно умирает. Но перед окончательным разрушением, на самом краю могилы город рассыпается на части, превращается из громадного живого существа, каждый орган которого соединяли между собой жившие в нём люди, в набор отдельных ничем не объединённых зданий-мертвецов.

После Шабаша обездоленными стали все города на Земле, и Старопесковск, вдоль границы которого двигался Янус Буква, не был исключением. По левое плечо ходока тянулся ряд безмолвных пятиэтажек, скрывавших его от закатных лучей, а справа, всего через метров пятнадцать реденькой травки, ширилась бездонная река Волга. На другом её берегу, обрисовывая начало леса, высились кудрявые берёзы.

Выбравшись из укрытия, Буква хотел двинуться в Тихие воды самым кратчайшим путём, по прямой через дворы, не уходя вглубь города и не сворачивая к окраине. Но совсем скоро планы ходока были нарушены. Из-за угла дома, всего в каких-то паре метров от него, появились изгои. Янус успел юркнуть в ближайший подъезд и затаиться рядом с сидящим на полу отрешённым. Безволосый, худой, с выступающим по всему телу рисунком вен псевдо даже не взглянул на ходока. Такое соседство нервировало, но в то же время изгои обходили отрешённых стороной. Ведь окажись рядом пастух, нападения не миновать.

Изгои были отщепенцами как для мира людей, так и для псевдо. Одинокие, изуродованные изменениями твари оказались врагами для всех. Охотники и пастухи атаковали изгоев при любом удобном случае.

Псевдо оказалось двое: мужчина и женщина. На них ещё оставались остатки одежды: рваная юбка на ней и шорты, залепленные засохшей грязью, а может и кровью, на нём. Оба сутулятся. Руки болтаются из стороны в сторону, головы опущены. Каждый шаг тяжёлый, словно следующий сделать уже не удастся. Но это обман. За кажущейся неуклюжестью скрываются сила, ловкость и скорость. Поэтому, как только изгои поравнялись с подъездом, Янус вжался в стену за дверным косяком и затаил дыхание. Вокруг стояло вялое безмолвие и любой шорох мог показаться громче выстрела.

Изгои шли не останавливаясь и медленно вертели головами.

"Ищут Бузу? — неожиданно подумал Янус. — Ведь если он не соврал, и лютые управляют изгоями, то этих тварей в округе может оказаться прилично".

Псевдо скрылись из виду. Буква ещё некоторое время прислушивался, а потом покинул своё укрытие, оставив отрешённого в одиночестве.

Уже в соседнем дворе его ждал ещё один изгой. Ходок заметил псевдо сразу, как прошёл через соединявшую дворы арку. Двухметровая детина рыскала между десятком искорёженных автомобилей. Янусу пришлось отступить под укрытие арки.

Шабаш в той или иной степени изменил всех. Появились бесноватые — чудовища, застрявшие между прошлой жизнью человека и жизнью псевдо. Позже — через день или через месяцы, у всех по-разному — бесноватые начинали изменяться, кто превращался в отрешённого, кто в гончего, а кто-то становился изгоем. Если поведение первых трёх видов псевдо люди научились предугадывать, то что вытворит попавшийся на пути ходока изгой, сказать никто не возьмётся. Да и не собирались изгои никогда в группы. Всегда сторонились друг друга.

Сейчас же Буква наблюдал совсем иную картину.

Через несколько кварталов он вновь напоролся на псевдо. Четыре изгоя обыскивали территорию детского сада. Изредка впрыгивали через окна в помещения, проносились по комнатам и вновь выбирались наружу. Такие действия могли показаться хаотичными и бесполезными, но, глядя издали на их беготню, Буква понимал, что укрыться на обыскиваемой ими территории никому не удастся.

Сколько ещё изгоев шляется рядом? Где находятся их хозяева, лютые? Как они подчинили своей воле псевдо? Зачем им Буза? Или они ещё кого-то ищут? Вопросов было много, а вот ответы здесь он точно не найдёт.

Янус, как и большинство городовых, не испытывал страха. Он жил с ним. Страх делает человека осторожным, но и с лёгкостью может погубить. Поэтому ходок научился загонять его в самые глубокие недра сознания и только по необходимости, лишь на короткие мгновения, выпускал наружу, чтобы взвинтить фантазию и разогнать кровь. Но сейчас страх сам ломился взять власть над ходоком. Букву не пугала его собственная смерть. Ему претили перемены, которые несут лютые.

Детский сад остался позади. Янус миновал ряд так и незаселённых новостроек. И теперь лишь Волга отделяла его от леса. Буква никогда не ссорился с лешими, да в принципе ни разу не встречал никого из лесного народа. Но понимание того, что из-за деревьев за тобой возможно следит ни одна пара глаз и нацелены луки с острыми стрелами, волновало.

Изгоев на окраине не оказалось. Буква немного приободрился.

Солнце наполовину заплыло за горизонт, но Янус очки не снял. Видимость была хорошей, а излишний свет на благо не пойдёт.

По округе пронёсся вопль.

Это не был разъярённый крик бесноватого или зов отрешённого, это был вопль невыносимой боли. Он вместе с порывом ветра промчался между домов и, добравшись до окраины города, врезался в Януса.