Евгений Ф - Фактор бытия [СИ]

— Рано. Ожидал тебя только через два года.

— Обстоятельства изменились.

— Что-то случилось?

Князь проигнорировал вопрос старика и задал свой:

— Серёж, я пока тебя ждал, немного послушал, о чём люди шепчутся, и вот что меня озадачило — почему вы своим детям такие странные имена даёте? Юла, Егоза, Хромой Юз... Что за цирк? Димы, Васи, Юли и Иры уже не в почёте?

Вопрос звучал не насмешливо, а задан был вполне серьёзным тоном, и поэтому Валевский решил ответить.

— Есть ещё и Димы, и Васи, и Иры. А новые имена — это попытка отстраниться от прошлого, создать что-то иное... Многие винили в Шабаше человеческий образ жизни и мышления. От них и открещиваются.

— Винили? А сейчас уже не винят?

— Винят, конечно... Некоторые. Но имена ещё и традицией стали, — устало промямлил Валевский. — Ты так и не ответил на мой вопрос. Что-то случилось?

Гость непринуждённо забросил ноги на кровать, спиной опёрся о стену и зевнул.

— Да, Увалень, ты постарел. Устал небось. Стал слабым. Раньше ты бы на мой вопрос и отвечать не стал, не дождавшись ответа на свой, а потом ещё и взбучку устроил бы.

— Я не просто состарился. Я прожил жизнь, Глеб. Все эти годы я жил здесь. — Сергей Николаевич обвёл рукой вокруг себя. — В этом мире, а не в Арксе дрых на боковой.

Лицо Валевского покрылось испариной, руки нервно задрожали.

— Глеб? — задумчиво проговорил Князь. — Я уже было подумал, что за восемнадцать лет ты забыл моё имя. Ладно, хватит тянуть. Всплыл ключ Гершина. Кто-то нашёл планшет и включил его. Поэтому я здесь.

Глеб сжал кулаки. Валевский видел, как в его глазах мелькнула ярость. Старик знал этот взгляд и знал, что он несёт с собой страх, боль и смерть.

— Гершин — твоя осечка, Серёж. Ты должен был его найти. — Гость потянулся вперёд и с силой ткнул пальцем старика в грудь. — Но устраню её я. А если ты будешь мешать — умрёшь. Моей любимой, жуткой и кровавой смертью. Потом так же подохнут все твои близкие... и дочь.

Валевский вздрогнул. Глеб никогда не бросал слова на ветер.

— Ты сам проснулся?

Князь улыбнулся.

— Нет. Мы все здесь. — Глеб поднялся с кровати и неспеша подошёл к двери. — Если будет информация о гершеновском планшете, выйди за изгородь. Сам. Тебя встретят. И ещё. Смотрителю нужен отчёт о психосоматике людей в городе.

— Всё есть, — не стал скрывать Валевский. — До следующей ночи скомпоную в пару бумаг и вынесу за частокол.

— Хорошо. Я рад, что ты меня понял.

Князь чуть приоткрыл дверь и выглянул в коридор.

— Сегодня я тихо пришёл и также уйду. Но вот в следующий раз всё может быть по-другому. Грядут перемены, Увалень. Выбери правильную сторону.

Валевский даже взглядом не проводил гостя. Слишком неприятным было его появление.

Глеб сомневался в нём — и был прав. Если в начале пути оба шли одной дорогой к общей цели, то сейчас всё изменилось. Мир вокруг стал другим. Рядом были другие люди, но зато такие родные и близкие. И Валевский устремился к иной цели.

"Перемены... Выбери правильную сторону... Убью тебя и дочку, — неожиданно Валевского заполнила злоба. — Я постарел? Да. Но этот старик ещё способен тебе сердце вырвать…"

— Сергей Николаевич, там Вестник и Креп вернулись. Говорят, тётушка умерла.

Глава вздрогнул, увидев в окне Вьюна.

— Вы в порядке? — Даже в глазах ребёнка Валевский выглядел потерянным.

— Всё хорошо, — засуетился он. — Найди мне Буквы. Мне нужно срочно с ним поговорить.

Тимоха хмыкнул.

— Так он к "семёрке" ушёл. Вы его сами в разведку отправили.

— Забыл. И впрямь старею, — коротко выдал Валевский и прикрыл ладонью глаза.

День был по осеннему сырым и холодным, но в утеплённом укрытии Янус этого не чувствовал. Ведущая в небольшое подвальное помещение дверь была заколочена, щели и просветы прикрыты старыми матрацами, а пара воздуховодов плотно забита тряпьём. Между узким окошком и ходоком воздух прогревал распалённый в чугунной бадье костерок.

Янус лежал на деревянном настиле и тихо посапывал. Он успел пройти половину пути от Тихих вод до "семёрки", когда взошло солнце. Двигаться дальше ходок не решился, появилось гнетущее предчувствие опасности.

В округе мельтешило много изгоев. Один из псевдо — высокая девчушка с длинными беспалыми руками и безгубым ртом, растянутым на всю ширину лица — пробежал всего в сантиметре от притаившегося за углом ходока. Янус успел заметить второй ряд зубов во рту изгоя, а ещё он мог бы поклясться, что тварь его увидела, но по какой-то неясной причине не напала.

Вот поэтому Буква решил до заката затаиться.

Спать не стоило. В любое укрытие ― как бы оно не было защищено ― могут проникнуть изгои или гончие, да и крысы не прочь поживиться добром городовых.

Обычно в вылазки ходоки отправлялись парами, но Янус был исключением. Его внешность отталкивала людей.

Метр шестьдесят ростом, жилистые ноги, крепкие руки, узкие плечи, чуть приплюснутый нос на широком, наполовину "мёртвом" лице, на левой стороне щека слегка провисает, глаз всегда закрытый, а маленькие губы застыли в постоянной ухмылке.

Такое лицо было "подарено" ему матерью наркоманкой. Бывало, что Януса при первой встрече принимали за изгоя. Оттого ходок и полюбил одиночество.

Но человек зверь стадный и не может долго находиться наедине с самим собой. Ему нужен кто-то рядом, способный выслушать и поддержать или укорить, тем самым отвлечь от въедливой и жестокой бытности. И таким товарищем для Януса стали книги. Выслушивать исповеди своих читателей им, конечно, не суждено, но дать совет и позволить отрешиться от окружающего мира они способны.

Ещё в пятилетнем возрасте он научился читать, и с тех пор каждую свободную минуту поглощал всё новые и новые тексты. Больше всего Букве нравились исторические романы, но он с таким же интересом зачитывался детективами и научной литературой, хотя понимал в ней далеко не всё. А вот слащавые любовные эпопеи не переносил на дух.

Янус левой рукой поднял с пола книгу и открыл на нужной странице. Правая рука осталась лежать на рукоятке арбалета.

Негромко скрипнула оконная рама. Буква навёл на окно арбалет, с нежеланием отложил книгу и сел. Все движения спокойные и размеренные.

Из проёма выглянула пара чумазых рук, за ними появилась укрытая чёрной шапкой и шарфом голова. В подвал ввалился крыса и распластался на холодном полу.

Буква поднялся на ноги. Арбалет всё так же смотрел на гостя. При обычных обстоятельствах Янус не задумываясь вогнал бы стрелу в сердце бандита, но сейчас его остановил странный вид крысы.

Одежда рваная. Нет ни вещмешка, ни рюкзака. Из оружия только зажатый в правой руке нож. На спине, руках и лице сквозь одежду проступают кровавые подтёки.