Евгений Ф - Фактор бытия [СИ]

Зато рыбы в Тихих водах было вдосталь. Волга щедро даровала её рыбакам. Хватало и себе и на обмен с другими общинами.

Практически все окна в обжитом водяными доме были плотно закрыты. Где досками, где листами жести, где затянуты плотной тканью. И лишь на нескольких окнах городовые установили ставни. На крыше громоздились три хиленьких, как говорят в простонародье, ветряка. Их хватало на несколько десятков лампочек, освещающих внутренние помещения, а вот снаружи обходились кострами.

Убранство дома не пестрило разнообразием и красотой. Хоть ходоки и могли приволочь из города всё что угодно, но водяные старались довольствоваться лишь необходимым. У каждого был шкаф для личных вещей и кровать, а иным хватало матраца на полу.

Несколько квартир превратились в склады. Вещей в них валялось много, и в большинстве своём они были бесполезными. В одной "трёшке" городовые собрали хорошую библиотеку. Но посещали её лишь старики. Молодёжь считала книги не более чем хорошим топливом для разжигания костров и печей, а многие и вовсе, так и не научились читать, невзирая на все старания пережитков.

Мягкая, чуть влажная трава нежно щекотала бледную кожу. Длинные рыжие волосы веером лежали над головой, а большие тёмные глаза смотрели вверх. Тьма ночного неба казалась чем-то осязаемым. Протяни руку и коснёшься её. Но Егоза знала, что это не так. Тьма неприкосновенна и нескончаема. Нет у неё начала и нет конца. Лишь только густая россыпь звёзд давала понять, что тьма – это ещё не пустота. Егозе нравились звёзды. Такие спокойные, неизменные и в то же время светят каждую ночь по-новому. Только глядя на небо ей удавалось отстраниться от мира псевдо. Сверху плыли иные солнца, иные планеты, но Егоза никогда не думала о том, что там может быть иная жизнь. Мысли о мирах, где можно жить при свете, никогда не зарождались в её голове. В такие мгновения девушка вообще ни о чём не думала, и это было самое приятное.

Она просто любовалась.

— Почему не спишь?

Вопрос прозвучал тихо. Городовые привыкли говорить полушёпотом, громкие голоса даже здесь, в окружении ярких костров и частокола, могли излишне взволновать блуждающих за оградой псевдо.

Егоза давно расслышала шаги и определила, кому они принадлежат, поэтому вопрос не застал её врасплох.

— Небо сегодня необычно яркое.

В свете полыхающего костра Егоза видела, как тонкие губы Валевского растянулись в улыбке, и он задрал голову вверх. Старик был домушником и свет звёзд был единственным природным светом каким он мог насладиться. Глава давно переступил порог. Теперь, даже будучи закутанным в одежды, ему хватит и пары минут под солнечным светом, чтобы пополнить ряды псевдо.

— И впрямь красиво.

Валевский опустился рядом с Егозой и обнял её за плечи. Руки у него были тонкие и костлявые, но тёплые.

— Мне скоро "на костёр" становиться, вот и решила немного посидеть, — ровным голосом проговорила девушка, но старик сразу ощутил тонкие нотки волнения.

— За Вестника беспокоишься?

Лёгкие румянцы осветили белые щёки Егозы.

— Они ещё прошлой ночью должны были вернуться.

Сергей Николаевич пожал плечами.

— Приют недалеко, но ты же знаешь, что даже малое расстояние может оказаться труднопреодолимым. Да и тётушка любит языком помолоть. Просто ребят не отпускает...

— Скоро рассвет, а в округе слишком много гончих, — перебила Валевского Егоза и сама же испугалась сказанного.

Старик лишь негромко хмыкнул. В её словах была правда. Три дня назад пара псевдо проникла за частокол, но к дому их не подпустили. Один попал в вырытую яму-ловушку. Пробитый насквозь тремя кольями гончий умудрился сползти с них и даже попытался выбраться из ямы, но подоспели ходоки и добили копьями. А второй, получив в грудь стрелу, скрылся в сделанном ими подкопе.

— Вестник осторожный, а Креп сильный. Они вернуться. Поверь мне, — ответил Валевский.

— Что-то странное происходит в городе. После заката в стороне "семёрки" слышались взрывы. Я боюсь за него, — не унималась Егоза.

— Взрывы все слышали. Я уже распорядился в разведку ходоков отправить. Надо узнать, что случилось. Только "семёрка" далеко от приюта, и произошедшее там ни к Крепу, ни к Вестнику не имеет отношение. Успокойся, — как отрезал Валевский и тут же перевёл разговор в другое русло: — Почему тебя сегодня на уроках не было?

— История?

— И география. Сегодня мы рассматривали Евразийский континент.

Егоза отмахнулась:

— Неважно, — и кивнула головой на грядки, на которых копошились городовые. — Вот что главное. Ни история, ни география, ни... эта... физика нас не накормят и не спасут от гончих или изгоев. Люди сотни лет придумывали, сочиняли, выводили всякие теории... Бред. А потом — Бац! — и нет ничегошеньки. — Егоза стала на носочки напротив Валевского и сжала в своих ладонях его руки. — Пап, хватит жить прошлым. То что было важно тогда, сейчас не имеет смысла. Выживание — вот что главное.

Сергей Николаевич категорично замотал головой.

— Нет. Ты не права. — Старик начал нервничать. — Мы накопили много... много знаний. Мы многое построили. Улетели к звёздам. И это важно. Потому что так как сейчас не может продолжаться вечно, когда-нибудь свет успокоится.

— Успокоится, — согласилась Егоза. — Вот только нас тогда может и не быть.

— Не говори так больше никогда. Человек выживет. Даже сейчас в общинах людей становится больше. Мы выживем, и знания, которые пронесём с собой, помогут встать на ноги.

— Нас становится больше? — Егоза захихикала. — Нас были миллиарды, и разве это помогло? Посмотри за частокол, отец. Их тоже становится больше.

Она резко развернулась и двинулась прочь, за огороды, к дальнему костру.

Тимоха Вьюн попался водяным три года назад. Он, тогда ещё дикий семилетний мальчишка, шнырял по подвалам в поисках чего-либо съестного и, столкнувшись с ходоками, попытался сбежать. Ловить его никто не стал бы, — своих ртов хватает — но Вьюн влетел прямо в сливной сток и сломал ногу. Даже после этого, лёжа в вонючей яме, он ни разу не пискнул, — и ходоки пожалели юнца.

Вьюн был тихим. Поэтому ни Валевский, ни Егоза не услышали его размеренного дыхания и так и не узнали, что всё время пока они разговаривали, мальчуган лежал в паре метров от них.

Егоза ушла. Тимоха дождался, пока Валевский вернётся в дом, и лишь тогда двинулся следом за девушкой.

Домушники и ходоки, хозяйничавшие в огороде, на юнца внимания не обращали. Всем было известно, что Вьюн любопытен и никогда не сидит на одном месте. Только тучная повариха Маргарита Антоновна, склонившись с тяпкой над рядком картофеля, невзначай ущипнула его за ногу и весело пролепетала: