Евгений Ф - Фактор бытия [СИ]

Самаев грохнул ладонью по перилам балкону, да так что те зазвенели словно колокол.

— Я говорил, нужно было ходоков давно остановить, — раздражённо пробурчал он.

Василий вздохнул.

— Мы с тобой столько раз это обсуждали, а ты всё одно и тоже талдычишь. Людочка, ну скажи ему, что не нужно было их останавливать и сюда не нужно было идти.

— Ненужно было, — согласилась та.

— Зачем шли тогда? — не унимался южанин.

Василий положил руку ему на плечо.

— Чтобы тебя, старого дурака, от ошибок уберечь. Повторюсь в сотый раз, в Аркс мы всё равно бы не попали. Ну убил бы ты Букву и что? Ему бы нашлась замена, а врага надо знать в лицо.

Тимоха попятился. Он не мог поверить в услышанное. Как можно замышлять убийство Януса? И почему он враг? Вьюн зацепился костылём за старый табурет и грохнулся на него мягким местом. Трухлявая древесина под весом мальчика рассыпалась на куски.

На шум обернулись южанин и лешие.

— Неприятно это слышать? Да, малыш? — беззлобно сказал Василий.

— Зачем убивать Букву? — не вставая с пола, спросил Вьюн.

— Я с ним поговорю, — сказала Людмила мужчинам.

Самаев и Василий вновь повернулись к крепости, а женщина подошла к мальчугану и протянула ему руку.

— Вставай, горе луковое.

Как не странно, но такое обращение обидело Вьюна, и он не стал пользоваться помощью лешей, а, опираясь на костыль, поднялся сам.

— Зачем убивать Букву? — повторил он вопрос.

— Тимоша, да пойми, городовые изменены зёрнами. И друг твой тоже. Он уже другой. Букве сейчас не важны люди, для него главное — служить Саду. Понимаешь, Саду нужна сила, чтобы истребить нас. Янус такой силой и стал.

Можно было ей не верить. Можно было закричать: "Враньё — это всё! — и рвануть прочь. Убежать к Букве. Вьюн чувствовал, поступи он так его никто не станет останавливать. Но за свою короткую жизнь он ни единожды видел, как люди меняются чуть ли не мгновенно. Превращаются из добрых друзей в злобных псевдо.

— У Сада есть пастухи и гончие. Почему их не натравить на вас? — чуть успокоившись спросил он.

— Нас остановить не так просто, Тимоша.

Людмила обняла мальчика. Ему было непривычно. Вьюн никогда раньше не чувствовал такой нежности и теплоты. Ведь если верить лешим, сегодня он впервые встретил настоящих людей.

— Мы скоро уходим назад в лес, — неожиданно сказала Людмила. — Если хочешь, можешь идти с нами. Если нет — ты свободен уйти. Никто тебя останавливать не станет.

— Зачем я вам? Я ведь тоже стану псевдо? — Тимоха боялся этого вопроса, но и не задать его не мог. — Ты сама сказала — все меняются.

— Дети больше взрослых восприимчивы к изменениям, но и остановить их в твоём возрасте проще всего. Ещё не всё потеряно, Тимоша.

Вьюн прижался к ней крепче и впервые в жизни заплакал не от боли.

Янус говорил долго, и по какой-то неведомой причине его никто не перебивал. Лихо и Хмель сидели на пороге, Буква стоял рядом, а ходоки переместились ближе к дому, из уютной тени — на солнце. Было страшно выходить на свет, но Янус сразу заверил, что теперь им ничего не угрожает.

Смотритель рассказывал о Саде, о человечестве и о смысле его существования. Перед ним были не рядовые бойцы, как шныряющее за забором крысы или гончие, а командиры. Они должны знать правду. Каждый из них потерял кого-то близкого в конфликте с псевдо и лютыми. Теперь главное, чтобы они осознали, что эти горькие потери были горькими только из-за непонимания. На самом деле всё произошедшее было очередным шагом к великому будущему. Всё что было после Шабаша — это не гибель человечества, а его преображение.

Несложно было догадаться, как воспринимали его рассказ слушатели. Лихо была спокойна. В отличие от остальных она знала о существовании Сада и известие о не бесцельности изменений восприняла без особых эмоций. Наверняка и раньше догадывалась, что ничего случайного в мире не происходило. Лицо Хмеля выражало некоторую долю безразличия. Он был материалистом, и высокопарные слова для крысы имели малое значение. А вот ходоки всецело приняли сторону Януса. Каждый из них получил то, что хотел. Кто — месть, кто — приключения, а все — место под солнцем в новой общине. Кроме этого Смотритель давал надежду. Обещал не извечное выживание в заселённом псевдо городе, а наполненную смыслом жизнь.

Один вопрос так и витал среди ходоков, и озвучить его осмелился Чиж.

— Так чем мы станем? — спросил он.

Сознаваться в незнании Буква не стал, а поделился тем, во что верил.

— Мы лёгкие штрихи на картине мироздания, и когда Сад правильно разместит нас на полотне, то на свет родится шедевр. Мы станем Богом.

Волге не было дела до всех перипетий городских жителей, будь то люди или псевдо. Ходоки сражались, убегали, умирали, а река жила без перемен. Что ей до будней торопливых и вечно занятых двуногих? Волга выходила из леса, прямым руслом проносилась через город и вновь укрывалась среди деревьев. Что бы не происходило в Старопесковске, голубые воды с прежней непоколебимостью укрывали снующую у дна и ближе к поверхности рыбу, омывали где резкие, а где и пологие берега, гнали быстрые волны или покоились гладью. Её существование было нерушимо постоянным, и лишь за редким случаем кто-нибудь посторонний разрушал эту идиллию...

В ночь после становления Януса Буквы как нового Смотрителя Сада, из леса в Старопесковск по Волге приплыла лодка. Она пришла по течению, и принесла одного единственного пассажира. Одет он был подстать крысам, одежды рваные и грязные, да и лицо ничем не отличалось от бандитского — наглое, уставшее и злое. Путешественник то налегал на вёсла, то отпускал их и начинал чугунной кружкой вычерпывать со дна лодки воду.

Из леса лодка вышла, двигаясь по середине реки, но как только деревья на берегу сменились домами, путешественник сразу направил её к берегу. Нос уткнулся в илистое дно всего в паре метров от твёрдой и сухой земли. Путешественник отбросил кружку в воду, а с банки схватил рюкзак с провиантом и швырнул его на берег. После шагнул за борт и выволок из лодки деревянный ящик. Судя по тому как лодка сразу же приподнялась, а лицо мужчины напряглось, груз был тяжёлым. Ящик на половину ушёл под воду и увяз в иле, но путешественник не сдавался. Кряхтел, спотыкался и сам падал в воду, но сантиметр за сантиметром продвигался вперёд, и вскоре его усилия были вознаграждены. Он почувствовал под ногами твёрдую почву, прошёл ещё пару метров, чтобы и ящик оказался на земле и лишь тогда отпустил свой груз, а сам уселся рядом. Лодку же волной оторвало от берега и понесло прочь.

Путешественник поставил на ящик маленький фонарик, а из рюкзака достал флягу с водой и несколько кусочков вяленого мяса. Путь был долгим, теперь можно было и подкрепиться.