Евгений Витязев - Молох

Прямой путь до Приморской закрыт под предлогом того, что бойцы сами сообщат в Прибалтийскую о предстоящей атаке. Ну вот, сделал хуже, теперь Постышев предупреждён… О внезапной атаке можно забыть. Наверняка, вызовут подкрепление. Воин теперь уже без толики сомнения понимал, что Приморский Альянс — серьёзный соперник. Пусть смерть лидера коренным образом ничего не изменит, но на время деморализует, а там будь, что будет.

Часы показывали без десяти двенадцать, когда герой, найдя лазейку в гермоворотах Васи, начал подъём по эскалатору. Калаш-74 по-прежнему согревал, в отличие от мёртвого кружка солнца, показавшего свои первые лучи. Ровно в полдень в другой части метро Геннадий Андреевич провозгласил себя лидером Сенной, ознаменовав падение Узла. Самое главное достояние подземки — «Музей Метро» отошло коммунистам и представителям Фрунзенской-Московской. И тогда же, натягивая противогаз на лицо, Глыба переступил турникеты вестибюля Василеостровской.

Я стою на краю мира, в том месте, которые изображали себе древние греки или римляне, очерчивая мир живых от мира хаоса. Именно из хаоса, как первичного состояния вселенной, родилась Гея. Там, на краю обрыва, золотым водопадом, ниспадающим в никуда, меня встречал оборотень. Я не мог сделать шага назад, иначе вечность сожрала бы меня, потому я двинулся вперёд навстречу своему кошмару. Оборотень не щадит меня: резцы впиваются в лицо, отрывают нос, разрывают челюсть, превращая часть зубов в крошево. Затем, словно тряпичную куклу, он переходит на ногу. Я успеваю увидеть, как конечность от колена до ступни связывает лишь лоскуток кожи. Кости разорваны пополам, из сухожилий хлещет кровь, заливая морду хищника красным маревом. Но оборотню всё ни по чём. Зверь так и оставляет ногу болтаться на куске кожи, переходя на горло. Я чувствую горячее дыхание оборотня у себя на кадыке. Слюна с кровавой пеной плещет в меня. Но существо не успевает завершить последний аккорд: высокий блондин с голубыми глазами, словно сошедший с глянцевого журнала или прямиком из гитлеровского СС арийца мощными ударами послал мохнатого упыря в бездну. И хищник успел схватить меня за торчащую из голени кость. Взрыв боли заволок всё вокруг. Я не понимал, сознание ли пошло в отключку, или уже я летел навстречу бездне, как спасительная рука арийца вырвала меня из водопада мрака и пустоты. «Молох — кричал блондин. — Очнись!»

Небо оранжевого цвета вырвало меня из небытия. Не обращая внимания на спасителя из сна, пытавшегося привести меня в чувство, на жгучую боль в лице и правой ноге, я стал жадно оглядывать станцию. Всю часть платформы занимали вигвамы, вроде тех, что на Достоевской, только сделаны оные с геометрической точностью. Каждая постройка могла уместить целые семьи. Некоторые проходы между хижинами были засыпаны землёй, создавая иллюзию того, что ходишь не по полированному красному граниту, а по настоящей поверхности. На стенах искусно изображены деревья и животные, причём тех размеров, которые знавала наша природа до запуска ракет. Потолок так вообще представлял собой голубое небо со звёздами и Луной (точнее, полумесяцем). Оранжевое свечение лампочек только и передавало натуральный окрас солнца.

Лемуры представляли собой штатных блондинов с идеальным телосложением. Почти у всех голубые и зелёные глаза, словно каждого из них только что зачали из одной пробирки. Ростом под 180 с развитой мускулатурой, даже женщины могли взять в руки оружие и навести шороху в метрополитене. «Если во главе приставить Робби, то вся подземка накроется медным тазом», — попытался я улыбнуться мысли, но не мог. Раны, полученные мною от собаки Павлова тогда, перед входом на Проспект Славы, дали о себе знать. С ногой обстояло куда хуже.

Крок, тот самый лемур, который меня спас, объяснил, что я бредил в течение всей ночи и только сейчас под утро пришёл в себя. Мои самые страшные опасения, чтоб их к едреней фене, не оправдались. Конечность мне сохранили, но, по словам Крока, я до конца жизни вынужден буду хромать на правую ногу. Там, где находилась середина голени, тянулся толстый шов, будто кожу с сухожилиями пришивали не нитками, а металлической бечёвкой.

Я провалялся ещё с какое-то время, пока ко мне не подошёл Чума и по-братски не помог другу подняться. Необходимо действовать, ибо день оказался потерянным насмарку. Спросив у Крока, где здесь телефон и кто на Лиговке вообще главный, мы двинулись к дальнему торцу платформы.

Лемуры не обращали на нас внимания, хотя выглядели мы точно инопланетяне, сошедшие со спилберговского фильма. И это хорошо ещё, что с какой-нибудь добренькой картины, а не с «Войны миров» по Уэллсу. Особенно страшно было смотреть на меня, шедшего с железной клюкой со скоростью черепахи. Да, пора срочно привыкать к новому инструменту. При каждом шаге нижнюю часть ноги пронзали иголки, но Крок заверил, что швы не разойдутся при лёгкой нагрузке, так что я мог ступать спокойно по Земле Обетованной. «Вот, что странно — думал я. — Зачем лемуры держат у себя на станции 6-й ветки смертельного гоблина?» Его, в отличие от того же Минотавра, ввиду группированной армии и тесного пространства прищучить в два счёта можно. Шестое чувство подсказывало, что не зря его, сторожа, берегут, не зря запутан проход от Достоевской (про сатанистов и говорить нечего), так как не хотят в лемурии видеть посторонних лиц. Ведь стоит ноге человеческой вступить в рай, как его тут же засрут. Но мы с Чумой здесь были уже своими, пройдя ряд испытаний. Аминь.

Тем временем мы остановились у ничем неприметного вигвама, когда Крок, раскланявшись, оставил нас вдвоём.

— Чума, ты уж извиняй, я один.

— Не извиняйся — улыбнулся мне человек, который с каждым моментом становился для меня нечто большим, чем другом. Может, и братом.

Пока боец ждал меня, я объяснял всему вышестоящему составу лемуров кто я и с какой целью прибыл. Что из себя вообще представляли лемуры? Какова их история? Когда части инфицированных сывороткой У-13, испытывавших немыслимые пытки и мутировавший метаболизм клеток с: 1) нарушением речи (также в результате вырванных языков); 2) гипертрофическим ростом конечностей вместо обрубленных; 3) питанием человеческим мясом и; 4) умственным отклонениям благодаря физическим воздействиям на мозг (те, кто подвергся лоботомии, так и остались на съедение врачам-учёным) удалось сбежать из бункера близ платформы Кавголово, те обосновали колонну в районе Обухово. Многие, истекавшие кровью, погибали в пути, особенно когда пришлось идти через весь город, ведь в первые месяцы с Войны гермоворота не пускали ни на одну станцию. В том числе и в Девяткино, априори обречённой на вымирание. Но заслона там не было и идти к Гражданскому, как и испытывать судьбу радиацией — пустая трата времени. Лишь в районе покинутого Обухово волшебным образом дошедшие полулюди-полумонстры, окрещённые веганами, смогли найти пристанище здесь, под землёй. Монстры, к тому времени ещё не все успевшие выродиться на свет, брезговали, (за исключением стаи пираний в Охте) а облучение из-за сыворотки не брало новую расу людей.