Евгений Витязев - Молох

Не дожидаясь утра, Антон Сомов устроил похороны, после чего поставил дежурство близ коллектора, ведущего в город, из которого появились высокопоставленные гости. Карпов так и не возвратился: ни ночью, ни на утро. Чулок не находила себе места. Женское сердце подсказывало, что сегодня она встретится с Молохом, узнает истину. И сегодня всё закончится.

Станция закрытого типа поражала своей пустотой. Огромное пространство зала уходило вперёд и где-то там заворачивало вправо в сторону герметических ворот и эскалаторов. Здесь и там плавно, точно призраки, передвигались веганы, общавшиеся на своём собственном наречии, в отличие от погранцов в переходе, более-менее обученные человеческой речи. Казалось, глаза были вокруг: куда ни глянь, напарывался на взгляд существа, лишь общей конституцией напоминавшего человека. Великаны со скрюченными ручищами-ногами, непропорционально длинным лбом, словно его сжимали в тисках, что не исключено. Лапы так и готовы схватить и свернуть шею. Для имперца это всё равно, что прихлопнуть комара.

Стены перронного зала, облицованные белым мрамором, ритмично прорезались дверными проёмами, над которыми стояли световые панели. Пока мы с Чумой двигались к дальнему торцу станции, слева и справа мелькали упомянутые закрытые двери, растащенные на многих станциях метро. Приморский Альянс, к примеру, не имел данной защиты тоннеля. Хотя, от кого защищать? Если Нева выйдет из берегов, метро заполонят Такие монстры, что ни одни ворота не справятся под таким натиском. К слову, одна из многочисленных версий, откуда на Ладожской оказался танк, гласила, что его прибило вышедшей из берегов реки Оккервиль, когда там во времена Катастрофы затонула бронемашина.

В два счёта одолев расстояние до конца ПЛАНа 1, мы оглянулись по сторонам. Наш путь лежал налево, причём идти придётся хоть и по узкоколейке, но снова в обратную сторону, чтобы добраться до соседней Елизаровской. Не самая удобная система. Как тогда в бункере: чтоб выйти из него, пришлось заново одолеть два яруса вместо того, чтоб напрямую спуститься. Утруждало же то, что перегон между Александром Невским и Лизой считался в Питере самым длинным — почти четыре километра, хотя где-нибудь на Площади Бехтерева, находящейся между ними, спокойно могла уместиться ещё одна станция метро.

Но тоннель оказался «весёлым», ибо здесь открывалась иная часть Империи, скрытая от посторонних глаз. Караваны босоногих пленных с Новочеркасской, Ладожской и Большевиков, закованные в кандалы, роботизировано стучали о стенки перехода киркой. Исхудавшие до уровня Бухенвальда, изо дня в день, из года в год пленники расплачивались за грехи своих предков, выполняя сизифов труд. Кесарю кесарево. Уставших тут же наказывали стоявшие за спиной веганцы-надсмотрщики. По мере продвижения по тоннелю, несколько раз подымалась вверх колючая проволока, со свистом опускаясь на спины рабов. Вспарывая кожу, иголки царапали мясо; полуживым раздирало кости, словно проходились тупым рубанком. Тела складывали штабелями прямо на пути, пока те, кто отвечает за уборку тел и естественных отходов, не укладывали их ювелирно в специально предназначенных подсобных помещениях. Что-то подсказывало, что питали рабов именно тем, что сейчас предстало нам с Чумой: бесформенной грудой трупов, которую всевластно облепили жирные мухи.

Я не могу понять, откуда взялось столько узников, ведь их транзитом пересылают через ПЛАН 2, но ничего подобного мы там не видели. Видимо, не попали под партию. Теперь понятно, насколько грибникам с Весёлой Деревни достал Веган, всполов полезную ботву (не жалея и сорняков) из резидентов соседних станций. Любое подкрепление со стороны Всеволожска и Кудрово, если там на самом деле осталась жизнь, приходилось как нельзя кстати.

Пропустив мимо себя последних из представителей правого рукава Четвёртой ветки, мы вышли в сам тоннель: крайняя дверь станции минуты три как осталась позади. Вплоть до Ломоносовской нам предложили добраться силами обитателей, чем мы не преминули воспользоваться. Автопилотируемая дрезина без каких-либо толканий рычага вела нас вперёд. В тележке веганец, не проронивший ни слова. Лишь единожды он промычал, что мы на Лизе, хотя я вначале не понял, что он нёс, ибо перегону не было ни конца, ни края. Только потом до нас с Чумой дошло, что Елизаровская запечатана дверьми и что там творится — одному Богу, в смысле, Вегану известно.

Транзитный путь, который простёрся через три станции: ПЛАН 1, Лиза и Ломо, походил на огромную научную лабораторию. Чего только здесь не исследовали, но больше внимания уделялось генной инженерии, о чём говорили многочисленные баночки и пробирки с внутренними органами и непонятными инопланетными существами (ну да, всё спишем на радиацию), а также разработкой оружия. Где-то я слышал, что Империя разрабатывает т. н. «Арсенал будущего» — плазменные винтовки, по принципу действий мясорубки, перемалывающей свою цель. Возможно, то были зачатки для будущего смертоносного оружия, куда хуже бомб, которую сегодня ночью рванут в перегоне Горьковская-Невский. Я более не ссылался на шестое чувство, ведь прекрасно знал, что Ахмет справился с задачей, но отдал за это свою жизнь, что Глыба в пути, а Белый Чулок и Ко, при поддержке коммунистов, устроили самую настоящую заварушку. Нет, я всё это черпал, упивался из головы нашего проводника. Из тех, кто остался на Лизе, кто появлялся и исчезал в новом тоннеле. Чума тоже ощущал. Мазуты, также не пощажённые в ходе кровопролития, оставались (теперь навсегда) в каменном веке по сравнению с расой полулюдей-полубогов. И фиг же их убьёшь. Монстрами язык не поворачивался тех назвать; сказать что-то про Крока в лице всех лемуров.

Вагонетка, мягко постанывая, тащилась вперёд где-то между Лизой и Ломо, двумя идентичными друг другу станциями, вылупившимися из одного кокона. По-прежнему стремительно пролетала жизнь веганцев. И на душе становилась непонятная благодать, ощущение тёплого пледа, камина и кружки чая. Мы с Чумой понимали, что впереди нас ждут последние испытания и вряд ли мы вместе дойдём до конца. Я хотел было поведать истину по праву заслужившему титул диггера человеку, пока ещё не поздно, но вагонетка стала тормозить. «Ломоносовская», — напугал меня проводник. Я уже и забыл, что тот с нами.

Станцию также полностью скрывали от назойливых глаз двери. И не было видно ничего, чем те как-то открывались (механизм, видимо, находился с той стороны, изнутри). Оставалось рисовать в уме самое невообразимое, творившееся там, что пришлось замуровать. Беспощадные опыты, модернизированная сыворотка У-13, но не с целью исследования, а с целью пыток. В догадку мыслей на закрытой Ломо заверещал человек. Буквально в пяти метрах от нас, протяни руку сквозь дверь, человека буквально резали на кусочки. Нехилый пласт кожи уйдёт на полотенца, а внутрь обнажившегося мяса пустят горсть копошащихся опарышей, превращая подопытного в червивый инкубатор.