Евгений Витязев - Молох

По прикидке арийца мы одолели половину пути — ту самую точку, где нас, цитирую: «Гипотетически могла подстерегать опасность». О чём говорил ариец, мы не понимали, но нам и не надо было, ведь буквально через полсотни метров пути показался силуэт, перекрывавший железнодорожную колею. «Что за нах*й»? — вот тут лемурец меня в конец испугал, когда остановил вагонетку в десятке метрах от существа, скрытого в тумане.

Я было потянулся к гранате, когда Крок остановил меня: «Нельзя». Оказывается, здесь хрупкий тоннель и от взрыва всё к херам может развалиться. Видимо, там, наверху, снаряды, опровергая аксиому, падали в одно и тоже место: аккурат под метрошными путями. Оставалось надеяться на Ту, которая стала для меня новой «малышкой». И ждать долго не пришлось.

Со всей неторопливостью тварь приближалась к нам. Через два-три метра шкафоподобная тень разлеплилась надвое, а те ещё на две. Четыре субстанции, до сих пор скрываемые слоем тьмы со мглой, подходили с разных сторон. Словно парили над землёй: так плавны и изящны состояли их движения. Я не успел подумать о том, как монстр сумел расщепиться на четыре части, как то, что скрывалось от нас, наконец-то уловил луч фонаря.

Улитки, налепленные друг на друга своими присосками, образовывали комок из спиралевидных раковин. Конструкции быстро сокращали расстояния. Мы видели их пасти, все повёрнутые к нам с россыпью мельчайших клыков, антенны, висевшие над головами, из которых сочилась слизь. Паля в центр конструкции, я взял на себя двоих, ползущих в середине, пока Чума с Кроком отстреливались в левый и правый угол соответственно. Куда-то пропал и страх, даже тогда, когда пули не приносили должного вреда моллюскам — свинец отскакивал от раковин. «Дави их!», — приказал я арийцу, когда улитки рассыпались ещё раз пополам. Вагонетка протестующе завизжала и тронулась вперёд, но было поздно. Конструкции разрушились, но твари как ни в чём ни бывало облепляли дрезину со всех сторон, заползали внутрь. Пока мы их горстями выкидывали за борт, часть из них отгрызла Кроку два пальца на левой руке. Кровь фонтанчиком выплёскивалась из обрубков фаланг. «Ну вот, ещё одного теряем», — думал я, когда стал сходить на нет туман и впереди нежданно негаданно показались огни Александра Невского 2. Встретившие нас на КПП отряды лемуров и веганцев поджарили «быстроногих» улиток из огнемёта. Вот вам и французская еда.

В суматохе я толком не успел разглядеть ПЛАН, как и до конца не осознал, что де-факто нахожусь на территории Империи, пусть она и принадлежала тем наполовину. Крока отправили в больницу, где без труда залатали рану точно такими же швами, как и мне. К слову, с костылём я мог бы дать фору любому здоровому человеку, особенно если вмазать ему по харе, тем самым оставляя от лица непонятное кровавое безобразие.

Мы с Чумой ни с кем не хотели общаться, особенно после того, как распрощались с искалеченным лемурцем. Чувствую, его пребывание здесь затянется, как и затянутся рано или поздно его и мои раны. Также мы не хотели быть на станции, хотя не отказались от сытного ужина из свиной рульки. 19:35. Всего-то чуть больше получаса в переходе.

Перед тем, как отправиться на отбой, мы посетили арийца — стремительными темпами тот шёл на поправку и через день другой его проводят на Лиговский с конвоем огнемётчиков. Своих они не бросают. Поблагодарив Крока, мы вышли на станцию: те же вигвамы, размалёванные стены, но сейчас мы по-настоящему чувствовали себя изгоями нежели там, на Лиговке. Веганы всё чаще косились в нашу сторону, лемуры шептались за спиной.

Незадолго до отбоя мы поднялись по переходным эскалаторам наверх. Прямо посреди перехода расположилась кирпичная стена, а перед ней палаточный лагерь, огороженный колючей проволокой. Лемуров не было. Мы поняли, что это граница, за которой начинается истинная Империя. Веганы-патрульные нам ничего не сказали. Напротив: молча разместили нас с Чумой в одной из палаток.

Удивительно, но я моментально провалился в сон. Открыл глаза лишь под утро, когда узнал, что Крок, вопреки моим прогнозам, покинул пределы Александра Невского 2. Я же потёр свою ногу — почти не болит. По крайней мере, кожа на швах не пульсирует, но самостоятельно ходить уже невозможно.

Мы с Чумой спокойно поели крысятины Мамонта, бережно сбережённой мною с момента, когда мы покидали Славу. Экипироваться не пришлось (легли-проснулись так в одежде), сходили по нужде, только после сего началось прощание со станцией. Кирпичная стена не являлась последним постом. Пришлось одолеть оставшуюся половину перехода к ПЛАНу 1 и Зелёной Третьей ветке. Там на блокпосту с такой же кирпичной стеной и с пущенной колючей проволокой вдоль путей стоял второй патруль. От расово верных веганцев по коже пробежали мурашки. Вспомнились те три имперца, которых я прищучил между Кузьмолово и Токсово. И, конечно, того самого первого на Выборгской. Один в один, точно однояйцовые.

Мы с Чумой поглядели друг на друга: назад пути нет. Набрав воздуха в грудь, мы, подобно Армстронгу и Олдрину (первые из гомосапиенсов) вступили на землю Империи Веган. Быть точнее, первой вкусила холод пола моя клюка.

Близился конец дня. Чулок продолжала ждать Молоха, от которого не было слышно ни весточки. Глыба также пропал. Известно лишь, что Ахмет и Вано мертвы, что затоплен тоннель Невский-Горьковская, но перед тем огромная медуза успела как следует поднасрать. Литовка полностью отдала владение Садовой в руки КУ и хиппи, оставив станцию без руководства. Как свободный транзит между коммунистами и Империей. Что-то вроде Волковской. Борис оказался не против, отбыв к себе на Международную, где, встретившись с сыном, поделил с ним владения. Последнему отходила Славы и Дунайский, за отцом оставалась Международная: столица КУ, и Бухарестская. Поклон монархии. Хиппи обустраивали Звенигородскую с Обводным. Веганцы прекратили попытки захвата грибников, так же, как и не пытались войти на Театральную, молча зализывая раны.

Вечером того же дня к Антону Сомову заявился Вышинский: главковерх Гражданского Проспекта. Тогда же ожидалось прибытие Карпова в компании двоих «кушеточников» и его личного охранника. Понимая всю обречённость ситуации, неподготовленности Северного Альянса к войне (в отличие от Приморского, от Площади Ленина, Дыбов) Вышинский, Сомов и Чулок вступили в заговор. Работу Молоха решили сделать за него. Но план пошёл наперекосяк. Когда часовая стрелка перевалила за полночь, ознаменовав новый день, комендант Гражданки затаился, выжидая гостей со стороны города. Самоубийство идти по Питеру ночью. Карпов, таки пройдя путь от Мужества до Лесной (правда, «кушеточников» настигла пернатая смерть), ожидал измены со стороны своего приближённого. Перекрёстный огонь шёл недолго. Рэкетир, охранник мэра Гражданки, шальной пулей Белого Чулка лишился кишок. На самом деле девушка целилась в Карпова, но бритоголовый прикрыл его собой. Пока мэр убегал от пуль обратно в город, рэкетир, подгребая в кучку свои внутренности, успел положить пятерых лесных, в том числе самого Вышинского. Перед тем, как пуля диггерши нашла лоб охранника, тот уже разнёс в клочья левый глаз главковерха. Мозговое вещество с осколками черепа сочно шмякнулись об стену.