Стивен Гулд - Телепорт [litres]

После недели юридических препирательств Милли дала АНБ согласие на допрос под контролем федерального судьи и в присутствии своего адвоката. Подробности я услышал однажды вечером, когда принес ее в горное убежище.

– Они пригласили твоего дружка из Вашингтона.

– Кого, Перстон-Смайта?

– Нет-нет, Кокса, – ответила Милли, покачав головой. – Брайана Кокса из АНБ, такого, с боками.

– С какими еще боками?

Милли показала себе на виски:

– Бритого по бокам. Широкоплечего, с бычьей шеей.

– Да-да, я догадался, о ком ты, только про бока не понял.

– А, ясно. Кокс сразу спросил, где ты.

– Как именно он спросил?

– «Где Дэвид Райс?» В ответ я фактически не солгала – сказала, что не знаю, где ты, и что мы поссорились в ноябре. И то и другое – правда. В тот момент ты был где-то в Европе, а в ноябре мы с тобой ссорились.

– А дальше? – спросил я, кивнув.

– Дальше мне пришлось врать. Кокс спросил, виделись ли мы после ссоры. Я сказала, что нет. Боялась, что прозвучит не слишком убедительно, но, по-моему, вышло отлично. Боюсь, ты плохо на меня влияешь. Потом Кокс спросил, звонил ли ты мне. Я опять сказала, что нет, добавила, что ссора получилась бурной и что я больше не желаю с тобой общаться. – Милли поцеловала меня в щеку. – Снова ложь!

Я улыбнулся и стал ждать продолжения.

– Кокс поинтересовался, почему мы поссорились, и я рассказала о звонке из Управления полиции Нью-Йорка. Он не очень удивился.

– Ясно, – кивнул я. – Прежде чем заняться тобой, агенты АНБ допросили Уошберна с Бейкером и услышали их версию. Интересно, а про жену Уошберна они слышали? Если Уошберна с Бейкером допрашивали отдельно, то, наверное, да. Особенно если допрашивали на полиграфе.

При упоминании полиграфа Милли разозлилась. Одним из требований АНБ было допросить ее на полиграфе, но судья его сразу отклонил. Не помогло АНБ и то, что они не желали говорить о причине расследования.

– Кокс допытывался, как мы познакомились, как часто встречались, насколько близки были. На первые два вопроса я ответила, а на последний отвечать отказалась. Я снова спросила, по какой причине АНБ тобой интересуется. Кокс не пожелал ответить, и я встала, чтобы уйти.

– Как жестоко! – засмеялся я. – Люблю тебя.

Милли пожала плечами:

– Кокс немного смягчился и объяснил, что причину расследования открыть не вправе, так как оно секретное. Но, мол, если я передумаю насчет полиграфа, он посвятит меня в тайну. На это я даже ответить не успела: Марк и судья вцепились Коксу в горло. С тех пор как обнаружились несанкционированные жучки, судья на нашей стороне.

– Вот и хорошо.

– Я чуть не пожалела Кокса. Он ведь про интим расспрашивал, чтобы понять, человек ты или нет. Я хотела помилосердствовать и признаться, что у тебя четыре яичка и сумка как у кенгуру, но решила, что лишние сомнения ни к чему. Если мне неизвестно, что ты растворяешься в воздухе, как Коксу спросить об этом и не выглядеть по-идиотски?

Я кивнул:

– У него двойная проблема. Если я не человек или получеловек, Кокс не хочет, чтобы о моем существовании узнали правительства других стран. Вдруг они первыми до меня доберутся? Страна, которая контролирует телепортацию, контролирует весь мир.

– Боже, благослови Америку! – сухо сказала Милли.

– К сожалению, по словам Кокса непонятно, попадались ли ему другие прыгуны. Или он как-то на это намекнул?

– Нет. Ну, Кокс спросил, не ведешь ли ты себя странно. Я уточнила: «О чем это вы? Болтает ли Дэвид во сне по-русски и всякое такое? Нет, не припомню». Потом я сказала полуправду: «Он заучка-чудик. Симпатичный, но чудик. Боже, он ведь из Огайо, чего вы ждали?»

– Та-а-ак. И где тут правда? Я чудик?

Милли засмеялась и сжала меня в объятиях:

– Ты из Огайо. Тут Кокс сдался. Попросил меня связаться с ним, если ты объявишься, и обещал прекратить слежку.

– Так она прекратилась?

– Даже не знаю. – Милли покачала головой. – Откровенная прекратилась, но по соседству у нас продавали дом и три года не могли продать. А на днях его взяли и купили. Кто покупает дома в январе? В общем, не знаю.

– Исходим из того, что слежка продолжается. Через две недели у тебя начинается учеба. Может, по возвращении стоит попросить кого-нибудь поискать у тебя в квартире жучков. К счастью, твоя комната мне уже знакома, – проговорил я и дал волю рукам.

Милли изогнулась, сделала резкий вдох и ладонью скользнула мне по спине к пояснице.

– Ага. Когда начнется учеба, я не смогу проводить с тобой много времени. Мне нужно будет нормально спать.

– Но я же не смогу видеть тебя днем, даже по выходным. Это несправедливо!

Руки Милли скользнули мне ниже пояса.

– Посмотрим, – пообещала она.

В самолете, летевшем из Глазго в Лондон, свободных мест не было. По прилете я прыгнул в Нью-Йорк и, как обычно, позвонил в «Манхэттен СМИ-мониторинг». У нас появилось что-то вроде ритуала: я звоню, девушка-оператор проверяет мое имя по компьютеру и говорит: «Новостей нет». Я благодарю ее и перезваниваю часов в пять вечера.

Сегодня, услышав мой голос, девушка проговорила:

– А, мистер Росс, для вас есть новости.

– Правда? – спросил я, чувствуя, как подскакивает пульс.

– «Боинг – семьсот двадцать семь» авиакомпании «Эйр Франс» захвачен террористами после вылета из Барселоны и перенаправлен в Алжир. У нас есть только первоначальное сообщение ЮПИ [17] ЮПИ (Юнайтед пресс интернешнл) – информационное агентство США, в прошлом одно из крупнейших в мире. . Отправить его вам по факсу?

Сердце у меня колотилось так, что я дышал с трудом.

– Нет, спасибо. Есть данные о том, сколько террористов на борту?

– В сообщении ЮПИ этого нет.

– Самолет уже приземлился в Алжире?

– Этого в сообщении тоже не сказано, зато сказано, что алжирцы позволят самолету приземлиться.

– Спасибо. Пожалуйста, следите за новостями, я вечером перезвоню.

Повесив трубку, я прыгнул сперва в Техас за биноклем и маленькой сумкой с полезными мелочами, потом в аэропорт Алжира. В терминале натянули ленту, отгородив ВИП-зону, которую охраняли Дарак эль-Ватани с пулеметами. Зеваки уже собрались, но они стояли поодаль от барьера. Я огибал их толпу, снова и снова спрашивая, в чем дело, пока не наткнулся на человека с достаточно хорошим английским, чтобы мне ответить.

– Приземлился самолет с террористами. Десять минут назад приземлился, – ответил мне мужчина, говоривший на американский манер, но с французским акцентом.

В руках он держал ноутбук и чехол с фотокамерой.

– Вы журналист? – спросил я.

– Да, – кивнул он, – я из Рейтер. Работал на встрече министров ОПЕК и возвращался домой, но теперь, похоже, пропущу свой самолет. – Журналист огляделся по сторонам. – Интересно, куда сейчас поставят прессу?