Гай Орловский - Сестра ветра

Аэлло сомкнула веки, и почувствовала, как кто-то укрыл ее грубым плотным полотном.

– Тише вы! Девочку разбудите!

– Отважная кроха! Может, с нами, обратно? Надо бы спросить.

– Вряд ли, – прозвучал голос Августа. – Такой если втемяшится что-то…

– Да, девка упрямая.

Ну, вот и хорошо, что меня правильно поняли, – мысленно сказала Аэлло и принялась ожесточенно тереть кулачками глаза. Некогда засыпаться.

Прежде, чем встать, прислушалась к холщовой сумке сбоку – не шевелится. Но теплая. Надо у Августа еще сухарик попросить для него. В дорогу.

При мысли о еде живот жалобно булькнул. Фэйри в сумке зашевелился. Живой!

Аэлло потянула носом воздух… Засохшая кровь, кажется, насмерть въелась в кожу, в волосы. Перо отдала бы за возможность постирать платье!

Пока она спала, две повозки оттащили на обочину. В третью впрягли пегого коня. Донеслось мерное дребезжание Папаши Пака, словно они едут себе и едут, а дрекавцы Аэлло приснились. И Август приснился.

Нет, он не приснился – вон, шерудит в телеге, вполголоса переговаривается со старым наемником.

Аэлло осторожно прижала к боку теплую сумку, оперлась рукой о шершавый ствол, поднялась и пошла к остальным.

Алс обернулся к ней – рядом с конями лицо его смягчилось, даже стало мечтательным. Нижняя губа, из-за которой торчат клыки, оттопырена, растянута в подобии улыбки, вид почти добродушный. Смотрит, точно только разбудили на самом интересном месте сна.

– Быстро ты, кроха, – сказал Аэлло папаша Пак.

Вид у наемника бодрый, если бы не рука на перевязи, и окровавленная повязка на голове. Но голубые глаза по-прежнему смотрят весело и бесшабашно. Все ему нипочем. Хотя, если верить его россказням, и не в таких переделках бывал.

– Мы быстро восстанавливаемся, – ответила гарпия.

Голос прозвучал хрипло со сна.

Рыжий мальчишка – Аэлло так и не вспомнила имени – бросился к ней, с размаху обнял за талию, прижался кудрявой макушкой к боку.

Аэлло положила руку на мягкую шевелюру.

Спросить о братьях? Или не стоит?

Пацан поднял к ней бледное, в веснушках лицо. Не виделись всего пару часов, а в глазах мальчишки глубина. Боль.

– Ты поедешь с нами, Аэлло? С Паком и Алсом?

– Куда?

– Обратно, кроха. Надо к родственникам малого-то, к теткам, прядильщицам. Это аж в саму Гратху. Мы с торговым караваном на этот раз, не иначе, – пояснил седой наемник.

Аэлло посмотрела на ребенка. Смотрит так, словно его судьба решается. Или у него теперь все время такая пронзительность во взгляде будет? Точно крыльев лишился.

– Нет, – сказала Аэлло. – Не поеду.

Пацан ничего не сказал, только крепче прижался, зарываясь носом в складки грязного платья.

– Хорошо, – сказала Аэлло, – что позаботитесь о нем.

Помолчала. Чтобы еще им сказать?

– Спасибо вам всем. Мне пора.

Отстранила ребенка, развернулась, распахнула крылья.

– Аэлло! – раздался голос Августа.

Гарпия обернулась и посмотрела на него.

– Куда ты?

– Я спешу.

– Куда спешишь?

– Мне есть куда.

– В Цац?

– Сначала в Цац.

– Огибать лес все равно надо.

– Мне не надо.

– Да погоди ты! Аэлло, сколько ты пролететь сможешь?

Гарпия склонила голову на бок, думая, как ответить так, чтобы понял. Бескрылые, верно, исчисляют расстояние не взмахами и перелетами, а как-то по-своему.

На лице Августа мелькнуло отчаяние, и старый Пак пришел парню на выручку:

– Он прав, кроха. Выдохнешься ты. А лететь по самым диким местам.

По диким местам?

Аэлло нахмурилась и упрямо поджала губы. Летает-то она быстро… Если недалеко.

– Значит, по дороге, да?

– Аэлло, – снова позвал Август.

Гарпия взглянула на него. Отчего-то очень не хотелось смотреть. А стоило взглянуть, как это чувство усилилось, к щекам словно угли приложили, и вдобавок живот заболел.

Вид у Августа встрепанный, вихры ниспадают на грязный лоб. Плечи с косую сажень поднялись и опустились, у пояса меч, рукоять грубой, человеческой работы, а на щеках румянец.

Как ловко он с мечом управлялся! Сильный.

Глаза у него сейчас словно у волка Фенрира. Аэлло почему-то почувствовала себя виноватой. А самое худшее в том, что все, даже молчаливый Алс уставились на нее так, словно она в чем-то виновата.

– Я поняла, – сказала ему гарпия. – Я полечу по дороге. Спасибо, что предупредил. Я, правда, спешу.

Ну что еще сказать такое, чтобы голос не дрожал, и чтобы он не смотрел так?!

Не придумала.

– Аэлло, – тихо сказал Август, словно ему неловко произносить ее имя, – ты же устала. Поехали верхом?

И тут Аэлло не выдержала.

Расхохоталась – громко, звонко, запрокинула голову, взмахнув крыльями и всплеснув тонкими руками.

Август только заморгал. А гарпия уже согнулась пополам от приступа хохота, принялась балансировать крыльями, чтобы не сесть прямо в дорожную пыль.

Звонкий, заразительный смех заставил и старого Пака закашляться, закудахтать, пацан же сначала испуганно вытаращил глазенки, а потом присоединился к общему веселью тонким голосом. Даже гоблин растянул зеленоватые губы в улыбке.

– Да что такое-то? – обиженно спросил Август.

Аэлло с трудом разогнулась. Ноги ослабли, крылья оттягивают размякшее тело назад. Руки болтаются, не слушаются.

– Да я боюсь их, – честно призналась, приложив к груди ладони. – Больше, чем грифонов!

Теперь и Август улыбнулся.

– Ну, ты даешь! Неужели есть такие люди, кто боится лошадей!

– Конечно, есть, – поддакнула Аэлло и снова расхохоталась. – Гарпии!

Теперь уже захохотали все вместе. А гоблину пришлось даже облокотиться на жалобно скрипнувшее дерево.

– Я провожу тебя, – сказал Август. – До Цаца. Мало ли что, – добавил совсем тихо и покраснел.

– Это хорошо, – сказала гарпия, стараясь попасть ему в тон. – Только я полечу быстро. Ты не догонишь.

– Я постараюсь, – серьезно ответил Август и упрямо сжал губы.

– Хорошо, – сказала Аэлло и кивнула. – Значит, прощайте. Папаша Пак, Алс, малыш… Может, встретимся!

– Удачи, – прорычал гоблин.

Пацаненок только раскрыл рот, точно хотел что-то сказать, а потом закрыл. Передумал. За каких-то пару часов растерял всю словоохотливость.

– Девочка, – сказал ей папаша Пак. – Ты деньги-то возьми! Понадобятся. Тебе Салье сколько обещал? Три серебряника? Бери больше. Вот, мы нашли, тварюги их не тронули. И вообще много у них, награбленного-то. Мы пацана к теткам, а сами в какое-нить дело, навроде торговли. А что же? Сами себе охрана.

Пак покосился на Алса, тот, по своему обыкновению, промолчал. Наемник вздохнул, открыл деревянную шкатулку с двумя змеями на крышке, достал оттуда узкий темный кошель.

Аэлло покачала головой.

– Не надо, – пробормотала. – Я их не заработала. Меня наняли, чтобы я сопровождала до Цаца. Я не выполнила свою работу.