Гай Орловский - Сестра ветра

Насытилась вздохами и охами, ревниво подумала гарпия. И ведь идет, как плывет, даже смотреть противно.

Хозяйка, Лада, всплеснула полными руками, кинулась к лестнице, причитая.

– Доченька, моя, кровинушка, Насьюшка моя ненаглядная!

– Здравствуйте, матушка, – тихо и мелодично, так, что Аэлло даже скривилась, почти пропела краса.

– Не бережешь себя, моя родненькая, чай умаялась весь день-то за рукоделием! – продолжила причитать Лада, с укоризненным умилением глядя на дочь.

Та в ответ взяла руки матери в свои, ласково проворковала:

– Как же, матушка, ведь ждут вышивку-то к праздникам…

Веки красавицы немного припухшие, что очень ей идет, лицо свежее, отдохнувшее. Аэлло заподозрила, что Насьюшка весь день почивала, от чего и умаялась.

Хотела попросить Августа рот закрыть, но передумала. Снова обернулась к хозяйке с дочерью.

Дочка, значит. От какого мужа? Взрослая совсем, значит, от пастушка.

Интересно, если у женщины дети, они тоже на этих позорных торгах? В толпе стоят или рядом с матерью?

Аэлло скомкала салфетку и бросила ее на стол. Настроение испортилось окончательно.

Она уже хотела подхватить сумку и уйти в свою комнату, но рука замерла на полпути, когда увидела, что фэйри обрамив личико бортами сумки на манер платка, и тоже с пялится на деву в очелье.

– И ты туда же, – прошипела Аэлло себе под нос. Но Бруни услышал.

Зырк глазами-блюдцами на Аэлло, на Насьюшку, на Августа, опять на Аэлло. И спрятался.

Аэлло только привстала, как снова села, увидев, что Насьюшка, сверкая полоской зубов, идет к их столу с подносом. Подошла, широко улыбаясь, водрузила поднос на стол. На райской птице с пышным хвостом стоит графин с темным, почти черным чем-то и пузатые рюмки из красной глины.

– Мы не заказывали, – сказала Аэлло, и Август посмотрел на нее осуждающе, тут же обернулся к красавице с глупой улыбкой во все зубы.

– Вы уж не побрезгуйте, – пропела красавица, улыбаясь так радушно, что Аэлло заворотило. – Это наша настойка, местная. Очень уж вишня в этом году удалась.

Красные губы снова растянулись в улыбке.

Август в ответ ощерился совершенно, как дурак, Аэлло нахохлилась и решила остаться.

Принюхалась к рюмке с чем-то густым, заметив, что Август хмурится, глядя на нее, пожала плечами. Запах странный, сладкий и горький одновременно. Осторожно сделала глоток, и по горлу потекло расплавленное железо. Аэлло закашлялась, из глаз хлынули слезы. Решительно отодвинула угощение подальше.

– Не понравилось? – участливо спросила Насьюшка и откинула за спину золотистый локон.

– Что вы, все очень вкусно, – быстро моргая, пролепетал Август. – Просто моя спутница…

– Просто его спутница не пьет, – отрезала Аэлло, и мило улыбнулась Насьюшке. – И пьянство не одобряет.

Следующая милая улыбка адресовалась Августу, и тот поспешил поставить рюмку. Белый лоб красавицы прорезала морщинка.

– Вы извините, ради светлых богов, что не угодили вам!

– Что вы, что вы! – вскричал Август. – Как можно! Даже не говорите так. Я хочу сказать, вы бы посидели с нами, составили компанию!

– Так ведь нельзя нам с гостями-то, нехорошо это.

Красавица опустила очи долу и скромно улыбнулась.

К их столику, плавно покачивая бедрами, подплыла Лада. Ласково улыбаясь, посмотрела на Аэлло, по-матерински положила теплую ладонь на кудрявую макушку. Чуть склонившись, заглядывая Аэлло в глаза, проворковала:

– Да ты, смотрю, красавица моя, совсем устала. Уморила я тебя своими разговорами. Пойдем, провожу тебя, я уж и водицы нагрела, ополоснуться с дороги! И спать крепко будешь.

– Тебя проводить? – воскликнул Август и даже подскочил.

Аэлло скрипнула зубами.

– Ничего, – ответила она хозяйке, отводя голову в сторону и старательно улыбаясь в ответ. – Я с севера, мы не привыкли мыться горячей водой. Таем.

– Аэлло, – укоризненно шепнул Август, поджимая губы куриной гузкой. Гарпия не сдержалась и от души пнула его под столом.

Август выпучил глаза, но смолчал.

Насьюшка посмотрела на Ладу, подняв брови, и та показала глазами наверх. Насьюшка кивнула и пропела:

– Ах, матушка, правы вы были, когда подметили, что я притомилась. Лягу сегодня почивать пораньше.

И ушла, покачивая бедрами, точь-в-точь матушка. А у самой лестницы обернулась, и улыбнулась Августу, да еще подмигнула, дрянь, и головой качнула, мол, жду тебя.

У Аэлло даже рот от такой наглости открылся.

Август брови нахмурил, а сам сидит красный, как коралл. Налил себе настойки, надо думать, для смелости.

Пойдет или нет? – думала Аэлло, ломая под столом пальцы. И тут же сама себе отвечала, что верно, пойдет. Представила их рядом, залюбовалась – оба высокие, статные, русоголовые. Не пара – сахарное украшение на каравай. Сердце отчего-то сжалось, а в горле стал ком.

Все-таки она очень красивая, подумала Аэлло. Кажется, ничего не пожалела бы за такие гладкие локоны. Пойдет к ней, непременно пойдет. Дурак будет, если не пойдет.

В следующий миг гарпия взвилась молнией над стулом, распахнув крылья.

С соседнего столика, за которым давеча сидела черноволосая девушка, упала глиняная кружка, на полу образовалась пенная лужа.

Сурово покосившись на Аэлло, одна из подавальщиц смахнула мокрые глиняные черепки в совок на длинной ручке.

– Отрастила опахала, дочь шайтана! – раздалось из-за другого стола.

Оказывается, взлетая, гарпия и их тарелки смахнула. Двое темноглазых мужчин со смуглой кожей и волосами до плеч неодобрительно зацокали языками.

Аэлло приземлилась на пол и сложила крылья. Не хватало все здесь перебить.

– Куда! – закричала она, кидаясь к высокой круглой бочке.

Вскочил, хватаясь за меч, и Август.

– Что ты, Аэлло? – крикнул ей вслед.

– Стротин! Там!

– Где? Какой Стротин?

– Да вон же! Вон! Там… только что был! Кажется…

Аэлло обернулась к догнавшему ее Августу и растерянно пробормотала:

– Я уверена, что видела его!

На нее сердито уставился невысокий, по грудь, крепкий бородатый коротышка. На голове длинная полотняная шапка. Не Стротин! Вихрь, она обозналась! Должно быть, когда он отвернулся к стене. А может, увидела тень.

Тут к открытому проему двери скользнула фигурка в черном, и, шагнув на порог, растворилась в полумраке улицы.

– Вон он!

Оттолкнув румяную подавальщицу, гарпия кинулась следом. Август – за ней.

Посвежевший к вечеру воздух охладил лицо. Что-то темное мелькнуло за колесом телеги, Аэлло бросилась туда и обнаружила черную собаку, пасть открыта, язык вывален. Бесполезно, поняла Аэлло. Если ей вообще не померещилось.

– Так кто такой Стротин? – спросил Август, хмуря брови.

– Дрекавац, – устало ответила Аэлло. – Он меня в ловушку заманил, к знахарю вашему, Левкою.