Михаил Михеев - Вопреки приказу

Старинный стишок, уже не одно столетие ползающий по сети, вызвал удивленные взгляды окружающих. Александров же, разом посерьезнев, словно приступ неуместного сарказма разом вышиб из него остатки и без того небогатого чувства юмора, уже крутил туда-сюда голограмму. Потом ухмыльнулся:

– Мы их сожрем и не подавимся.

– То есть? – удивленно спросил кто-то.

– Я-я, натюрлих. Именно есть. Есть-есть-есть. Кушать-кушать-кушать, – адмирал вновь развеселился, а потом с некоторой вальяжной ленцой повернулся к недоумевающим слушателям. – Ну, это же просто, господа. Они заявились сюда явно недостаточными силами, прут к нам в походном строю и разворачиваться в штурмовой ордер, судя по всему, намерены уже поблизости от планеты. То есть уверены, что на такой дистанции мы их не достанем. Стало быть, рассчитывают, что сопротивление им окажут разве что силы планетарной обороны, и о нашей эскадре не имеют ни малейшего представления. И о том, что случилось с нигерийцами, – тоже. Больше того, я не удивлюсь, если узнаю, что сил у них и впрямь меньше, чем у меня. Не-ет, такой шанс упускать глупо, так что вы тут заседайте, обсуждайте…

– Думаете, справитесь? – некстати влезла вторая представительница Верховного Совета, имя которой адмирал благополучно забыл через секунду после того, как услышал. По мнению Александрова, делать ей здесь, в штабе, вообще было нечего, однако он заставил себя благожелательно улыбнуться:

– В этих местах может быть только один главный хищник, и это – я. Хочу, знаете ли, постоять на вершине пищевой пирамиды.

– Но…

– Все, леди, – оборвал дамочку адмирал. – Встретимся после победы. С вас выпивка.

И, громко лязгая каблуками, Александров покинул штабной бункер.

Вот еще, брюзгливо думал он, быстро выбираясь наверх из давящей тесноты помещения. Будет адмирал согласовывать здесь свои действия хоть с кем-то, если собственное командование недавно послал далеко и надолго. Не-ет, сам разберется, в конце концов, это его дело. В планетарной обороне он, Александров, не особенно силен, профиль не тот, ну так пускай ей Устинов занимается. Если кто сюда прорвется, разумеется. Флот же, в его лице, сейчас постарается лишить маршала работы.

Когда за ним тяжело, но практически беззвучно закрылась тяжелая бронированная дверь, Коломиец удивленно повернулся к маршалу.

– Он у вас всегда такой… эксцентричный?

– Эксцентричный? – его молодая спутница, а точнее, племянница и, по совместительству, секретарь-референт Громовой (молодое поколение следует натаскивать и, желательно, в своем кругу, чтобы сделать это правильно), похоже, едва удержалась от пары-тройки крепких слов. – Скорее уж, придурок. Он больше похож на мальчишку, не наигравшегося в солдатики и при этом на всех демонстративно плюющего.

– Это он еще тихий, – усмехнулся Устинов, до этой минуты вообще считавший, что адмирал человек не самый приятный в общении, но притом умный, жесткий и практичный. Хам, конечно, и вообще с простительными талантливому флотоводцу странностями, это маршал знал, однако то, что произошло сейчас, не вписывалось ни в какие рамки. – Леди, в чем-то вы правы, он и впрямь не наигрался. И никогда не наиграется. Есть такой тип людей. Зато он и впрямь лучший.

– Язычок-то мог бы и придержать, – задумчиво проворчал Коломиец.

– Мог бы. Но не стал. Во-первых, потому, что не любит вас.

– Я и не девочка, чтоб меня любить.

– Оно понятно. Однако не забудьте, вы из разных слоев общества. Он поднялся из грязи и, так уж сложились звезды, нужен вам больше, чем вы ему. А так как человек он непосредственный, то сегодня просто не стал скрывать эмоции, которые раньше вынужден был сдерживать. Во-вторых, после общения с Аванесяном он вообще перестал воспринимать кого-либо из вас, как что-то по-настоящему значимое.

– Вы хотите сказать, как людей? – усмехнулась Громова.

– Можно и так сказать, – маршал не стал спорить. – Я вас, если помните, предупреждал, но кое-кто настоял на…

– Да ладно, – махнул рукой Коломиец. Оправдываться перед самим собой он не привык, чревато, а потому вину признавать умел. – Еще что-нибудь?

– Да. Еще он не знает пока о вашей роли в событиях, а потому уверен, что вы обычные гражданские, лезущие не в свое дело. Он вам толсто намекнул, чтоб не путались под ногами, только и всего.

– Тьфу! – Коломиец сморщился, будто проглотил лимон. – И что мне теперь, перед вашим флотским гением с комплексом неполноценности джигу плясать, что ли?

– Надо будет – спляшешь, – Громова зло рубанула воздух ладонью. – Волею случая этот…

– Плебей? – усмехнулась младшая и тут же заработала несколько острых и отнюдь не самых доброжелательных взглядов.

– Этот человек держит нас за горло, сам это прекрасно понимает, и остается еще удивляться, что, несмотря на внешнюю несдержанность, пользуется своим уникальным положением весьма деликатно. Фактически просто хочет, чтобы ему не мешали. А мог бы потребовать намного большего. И мы вынуждены были бы согласиться, никуда бы не делись.

– Пфе! – девушка пренебрежительно дернула плечом. – Незаменимых нет, а вот границы его наглости…

– Тань, помолчи, а, – поморщилась Хелен. – Ты очень умная, когда молчишь. Просто прими, как данность. Если бы он, например, вот прямо здесь затребовал тебя в качестве наложницы, то единственно, чем бы я смогла тебе помочь, это посоветовать, какой пеньюар выбрать. Ты все поняла? Вот и не болтай, о чем не знаешь.

– Да я…

– Только от этого человека и его эскадры сейчас зависит, будем мы живы завтра или нет, – ставя чугунной тяжести точку в споре, резюмировал Коломиец. – Впрочем, как раз тебе это не грозит, вид у тебя товарный, на рынке продадут… В общем, зря мы тебя с собой взяли.

– Ага. Совершенно зря. А еще более зря притащили сюда этого придурошного милитариста. Он, вообще, хотя бы трезвый?

– В этом как раз можете не сомневаться, – ответил Устинов, на самом деле подобной уверенности не чувствовавший.

– Жаль, – припечатала Татьяна. – Лучше иметь дело с пьяным, который проспится и будет адекватным, чем с придурком по жизни.

Устинов, волею случая оказавшийся в центре скандала в благородном семействе, чувствовал себя не особенно комфортно. А Володька и впрямь ведет себя, как идиот. Придется с ним очень серьезно поговорить на эту тему. Если они все выживут, конечно. И все же, хотя здравый смысл и требовал помолчать, маршал сказал. Негромко, но так, что слышали все:

– Только вот когда наша планета оказалась в беде, все нормальные люди расползлись по щелям. И сунуть ради нас всех голову под топор рискнул только эксцентричный, придурошный, не наигравшийся в солдатиков милитарист. Подумайте, что было бы, если б он тоже оказался нормальным, леди…