Роман Злотников - Нечистая кровь

— Здесь понадобится ваша помощь, мой принц, — тихо сказал он.

Брайс лишь взглянул на дверцу и сразу же ощутил мощную волну защитной магии, исходящую от нее. На взгляд любого, не владеющего магической силой или владеющего ею в недостаточной мере, это была самая обычная дверь в чулан, никому не нужная и всеми забытая: мощное заклятие забвения надежно отталкивало от дверцы случайные взгляды. Но это было далеко не все: едва взглянув на замок, Брайс сразу же понял, что здесь что-то не так. На замке стояло запирающее заклятие, но, помимо этого, угадывалось нечто… странное, незнакомое, но почему-то совсем не казавшееся чужим. Наоборот, близкое и родное, хотя и не виданное раньше.

— Это эльфийский замок, — сказал Эгмонтер. — Я не смог отпереть его, как ни старался. Вам ведь известно, как работает магия эльфов?

— Еще бы, — прошептал Брайс.

Мать рассказывала ему. Магия эльфов не подчиняет предметы, а оживляет их — наделяет частичкой души своего создателя. Вещь, зачарованная эльфом, становится частью его самого, сродняется с ним, хотя это не значит, что такой предмет становится рабом своего создателя. Скорее — другом, братом, ребенком. Эльфы поют своим лукам, как матери поют своим детям, и луки, заслышав песнь, сливают заключенную в них частичку души с душой эльфа. И происходит чудо…

— Там, у Мортага, — проговорил Брайс, — я думал о том, что сделал бы, будь у меня эльфийские лучники. Мы бы перестреляли этих тварей через все озеро. Эльфийские стрелы летают так далеко, как нам и не снилось. Даже не пришлось бы применять магию. И никто из наших не погиб бы.

— Вы все еще можете это сделать, мой принц. Вы сможете то, о чем сейчас и не мечтаете. Если откроете эту дверь.

Брайс тронул пальцем подвесной замок. Он был отлит из чистого серебра, хотя заклятие забвения придавало ему вид ржавой железки. Поначалу Брайс ничего не ощутил, но потом на кончике его пальца что-то дрогнуло, точно сонный зверек проснулся от осторожного прикосновения. Брайс раскрылся, открывая свою душу и впуская в себя ту частичку чужой души, что жила в замке и держала его на запоре: души эльфа, который создал эту преграду годы назад.

— Мама, — выдохнул Брайс.

Это прозвучало так беспомощно, словно он проснулся от кошмара и звал ее на помощь. И она его услышала. Часть души его матери, крошечная часть, заключенная в замке, скользнула в душу Брайса, обволокла его, обняла, прижала к себе и поцеловала. «Я знала, что этот день настанет. Что однажды ты найдешь путь», — отчетливо сказала эльфийка Илиамэль в голове у своего единственного сына. Брайс отчаянно потянулся к ней, пытаясь ухватить искрящийся бледный след. Но искра уже ускользнула, растаяла и исчезла без следа.

Подвесной замок разомкнулся и с глухим стуком упал на пол.

— Очень хорошо, ваше высочество. Великолепно, — прошептал виконт Эгмонтер, и Брайс, пораженный тем, что сейчас произошло, не заметил хищного блеска в его льстивых глазах.

За дверью и впрямь оказался чулан, заваленный всяким хламом, покрытым толстым слоем пыли. Но дальняя стена тоже оказалась иллюзией. Брайс развеял ее движением руки и увидел темный провал, уводящий в неизвестность. И оттуда, из этой неизвестности, тянуло чем-то — снова незнакомым, но совсем иным, не тем, что он почувствовал, когда открывал замок. Там, впереди, определенно пульсировала магия. Но это была не эльфийская магия и… не человеческая тоже. У этой магии был запах, остро напомнивший Брайсу залитый кровью эшафот. Так пахнет смерть. Так пахнет небытие.

— Что там, Эгмонтер? Куда вы меня привели?, — спросил Брайс, неотрывно глядя в зияющий темный провал.

— Сложно сказать, мой принц, — прошелестел Эгмонтер за его плечом. — Я ведь не мог проникнуть сюда без вас. Но вы тоже это чувствуете, верно? Подозреваю, что и лорд Иссилдор это чувствовал, однако не посчитал нужным сообщить вам, хотя наверняка догадался, что вход запечатан эльфийской магией. Может, не так уж и плохо, что лорда Иссилдора с нами больше нет, а?

Брайс протянул руку, и она утонула во мраке. В буквальном смысле: только что он ее видел и вдруг перестал — рука оказалась по локоть погружена в бесплотное темное марево, полностью поглощающее свет. Казалось, будто рука бескровно отсечена, но Брайс сжал пальцы в кулак и почувствовал их, как обычно. Даже… как будто бы… ЛУЧШЕ, чем обычно. Что бы там ни было, в этой темной пелене, оно обостряло все его чувства. Пока что только тактильные, но что будет, когда он ступит туда целиком?

— Что бы ни искали орки в горах Митрила, оно там, — сказал Эгмонтер, кивая на провал.

И это стало последней каплей. Отринув все колебания, Брайс шагнул вперед.

И утонул во Тьме.

Он не сразу понял, что это Тьма. Все, что он знал о Тьме, противоречило тому, что он увидел. Во время обучения магии о Тьме говорили мало, лишь то, что следует знать магу, чтящему Светлых богов: что Тьма есть зло, что она почти неодолима, что предупредить ее рождение намного проще, чем уничтожить, когда она уже родилась. Брайс читал легенды, где воспевались герои, боровшиеся с Тьмой, и слышал о колдунах, отдавшихся Темным богам и принесших на землю много страха и горя, а потом сгинувших без следа. Тьма была не просто опасна, она была ересью — самой страшной, самой гнусной ересью, какую только можно вообразить. Любого мага, заподозренного в попытке обратиться к Темным богам, немедленно сжигали. И хотя в виконте Эгмонтере с самого начала было что-то не так, Брайс на самом деле никогда не думал всерьез, что тот может иметь дело с темной магией. Ведь, как учили Брайса, любой человек, даже не обладающий сам магическими способностями, чувствует Тьму задолго до приближения к ее источнику: по тому, как она хватает, корежит и иссушает его душу. Люди заболевают, чахнут и умирают, лишь оказавшись рядом с темной магией.

Люди, да. А как насчет орков?

«Что это? Где я? Что происходит?», — эти бессильные мысли метались в его голове, и Брайс понял, что близок к панике. Но сорваться, к счастью, не успел, потому что в этот миг рядом с ним загорелся холодный зеленоватый огонек. И хотя этот огонек, безусловно, не был порождением света, он развеял обступившую их Тьму, по крайней мере, на физическом уровне.

Брайс увидел перед собой Эгмонтера, с бледным, напряженным и странно торжественным лицом, держащего неверный зеленый огонек в поднятой руке.

— Поразительно, — проговорил виконт, и его голос прозвучал так глухо и далеко, словно воздух был набит пухом. — Вы чувствуете? Здесь все пропитано Тьмой. Однако снаружи, за дверью, это практически не ощущается. Нужно подойти вплотную и задействовать недюжинные силы, просто чтобы ощутить. Ах, как хорошо она для вас постаралась. Представляю, сколько времени и сил у нее ушло, чтобы воздвигнуть такой барьер.