Игорь Минаков - Русская фантастика – 2018. Том 1 [сборник]

Похоже, она тоже проснулась от собственного кашля.

– Это нам повезло, что ты в простое болото попала. В Адовой топи комаров нет.

Похоже, солнце не скоро разгонит сырой смрадный туман над нашими головами.

– Спасибо, что спас. Меня зовут Анна…

Ее снова бьет кашель.

– Я – Юрий.

– Не знаешь, дружинники моего отца отбились от волков? Я такого ужаса никогда не видела.

– Нет.

– Никто не спасся?

– Никто.

Анна всхлипывает, потом рыдает. Видно, она из тех девушек, которых полагается утешать, но я не двигаюсь с места. Я не умею.

Она успокаивается сама, встает, делает несколько легких шагов и говорит:

– Ой батюшки, да ты никак слепой!

Вместо ответа мой живот громко урчит от голода. Что тут говорить? Заметила – молодец.

– И ты меня нашел?! – не унимается Анна.

Я не хочу говорить о своей слепоте.

– Нам еще обратно сегодня идти. Сейчас рассветет. Постарайся найти место, где я на берег выбрался, там начало тропы.

– Уже рассвело.

– Прежде чем назад пойдем, расскажи, что там случилось?

– Дядя мой Михаил, князь Холмский, умер в тюрьме московского князя Ивана Третьего. И тогда отец мой, тоже Иван, тоже Холмский, решил уйти на Запад, к князю литовскому. Какой-то боярин местный встречал нас.

Я киваю.

– Роман Ильинич.

– Да, такой старый, со щеками…

Теперь я точно знаю, что Анна – моя ровесница. Радуюсь.

– Мы стали на ночь табором, я проснулась до ветру выйти. Кругом одни мужики, стесняюсь я их. Было тихо, и караульный меня выпустил наружу, но чтобы до ближайшего куста. В лесу было тихо, светила луна. Я зашла немного дальше, и тут откуда ни возьмись появились огромные волки. Не издавая ни звука, они прыгали через телеги. Один через меня перепрыгнул, я чуть со страху не умерла. А потом начался кошмар. Сеча, крики, рычание, люди, волки. Вдруг вижу, медведь огроменный. Перелез внутрь табора, на задние лапы встал и как заревет!

– Видать, это и есть Хозяин леса. Наше местное чудовище. Только я думал, что он волк.

– Он у волков главный. Тут я бежать решилась. Через болото по кочкам добралась до озера, поплыла, а на берег выбраться не могу. К кустам подплыла, уцепилась за ветку, дна ногами коснулась, а оно начало меня засасывать! Еле уцепилась. Так целый день провисела. Думала, смерть моя близко, все молитвы вспомнила. Мати защитница небесная мне тебя послала, спаситель мой.

Она всхлипывает, я нащупываю ее плечо, осторожно глажу. Девушка не реагирует, плачет навзрыд.

– Что? Что с тобой?

– Батюшка мой… Сгинул… И не увижу его никогда больше…

Анна тыкается мне мокрым лицом в плечо и рыдает молча. Я обнимаю ее, на мои глаза тоже наворачиваются слезы. Полгода назад я сам прошел этой дорогой и знаю, как нелегко смириться, что никогда больше не увидишь родного человека. Мы плачем вместе, девушка всхлипывает и иногда лепечет что-то бессвязное. Мне хочется побыстрее услышать, как тоска в ее голосе сменится жалостью к самой себе. Тогда появится шанс оборвать плач. Савелий этому не учил, но я знаю. По себе знаю.

– Ну что ты! Что ты? Ты молода, здорова, спаслась из такой беды, надейся на лучшее! А отец… и твой, и мой, они за нас ангелов небесных молить будут. И мы справимся! Поверь!

Анна трет ладошкой лицо и спрашивает:

– А что твой отец?

– Король польский казнил осенью.

Она не спрашивает, за что, а хватает мою руку и торопливо целует в ладонь.

– Спасибочки тебе.

– Ниче. Бывает!

Мне не хочется отнимать руку.

– А что теперь?

– К себе домой тебя поведу. Я с дядькой живу. Он хороший, не бойся.

Сил Анны хватает только преодолеть озеро, хорошо, что хоть сошки мои она видит. От холодной воды девушку лихорадит, я несу ее от кочки до кочки. Посох Анне отдал, саму ее на закорки усадил, так и несу. Жаль, прыгать не могу, каждый раз погружаюсь в болотную воду и бреду-бреду.

Теплый ливень прибивает запахи, из звуков остается единственный – звук падающей воды. Наверное, это красиво – лопающиеся пузырьки на поверхности болота. Но не когда их не видишь, а только слышишь, как они звонко цпыкают у самого уха. Мы с Анной стараемся высунуться из студеного болота, но проваливаемся по плечи, а иногда и больше. Высунуться, чтобы поймать лицом теплые струи летнего ливня. От усталости мои органы чувств отключаются. Не слышу ни звуков, ни запахов. Я несу Анну на закорках, и возможности щупать дно посохом у меня нет. Это делает Анна, неуклюже и мне не всегда понятно. Она указывает направление по моим вешкам, но, не доверяя ей, я все равно двигаюсь очень медленно, прощупывая ногой каждый шаг. Как же долог и тяжек наш путь! Иногда мне кажется, что девушка теряет сознание, в такие моменты ее тело тяжелеет. А иногда ее лихорадит так, что я перестаю понимать ее слова и боюсь, что она потеряет посох, единственную нашу подмогу. Тогда приходится ждать, пока она придет в себя.

Спустя вечность я чувствую, как сильные руки тащат меня за шиворот, подхватывают под локти. С моей спины снимают впавшую в беспамятство девушку.

– Кто? Кто вы? – хриплю из последних сил.

– Тутэйшия мы, княже, с Березухи, – отвечают сразу несколько голосов. – Не гоже смотреть, как душа человечья гибнет, мы же русские люди. Ты сам убогий, а вон дитятко спас. И мы тоже не из камня деланы… Она не ранена? Княже, откуда кровь? Нет, не ранена, то женския крови.

Меня укладывают на телегу. Свои. Людишки мои. Можно провалиться в звенящую тишину.

– А девочка совсем плоха. Мужики, все вон! – Незнакомые женские голоса вырывают меня из беспамятства. – Князь наш куда как хлипок, а покрепче нее будет, обождет.

Мне хочется возразить, что занятия с Савелием укрепили меня, да и девушку я вытащил из болота. Но к чему споры, у смердов свои представления о крепости телесной. Я остаюсь неподвижно лежать на лавке и слушаю, как моют Анну. Меня раздели, но тело в подсыхающей болотной грязи противно чешется. Наверняка они видят, что я проснулся, но не обращают внимания. Савелия не слышно. Бабы переговариваются. Я вполуха слушаю малосвязный разговор, мол, дитятко может захворать смертельной простудой. Что неплохо бы найти кого-то, кто знает толк во всем, что развешано под потолком избы Савелия, разберет запасы трав покойной Алевтины и подлечит девоньку. Что баня – это хорошо, но напои лучше. А князь наш – молодец.

Бабью болтовню прерывает громкий мужской голос. Ян Ильинич пожаловать изволил.

Он вламывается в баню и с порога рявкает:

– Все вон! Вон я сказал!

Бабы выскакивают из парильни.

– О какая панночка! Сладкая, кожа прозрачная, белая. Моя! Мне! Я сейчас!

На меня он не обращает внимания, хотя я подымаюсь с лавки. Слышу, как он срывает с себя одежду, звонко хлюпает вода.

– Отвали, слепец, – шипит боярин и грубо отпихивает меня.