Леонид Рудницкий - Лондон: Бегство из ада

Станции мелких линий не имели гермоворот, и их жителям приходилось возводить баррикады и глухие стены для защиты от зверья с поверхности. Зато на них было очень просторно и народу там помещалось едва ли не столько же, сколько и во всем остальном метро.

Мечтой каждого жителя мелких станций было переселиться поглубже, страстным желанием обитателей глубоких станций, наоборот, было не допустить к себе жителей мелких. Генофонд тех был уже основательно подпорчен радиацией и они стремились, насколько это возможно, оградить себя от мутаций.

Одновременно, жители мелких станций из-за их многочисленности представляли собой естественную угрозу жителям глубоких. Если бы они организованно пошли на приступ, то могли бы смять кордоны и прорваться дальше. Именно поэтому их политиков жители глубоких станций постоянно подкупали, чтобы внести в их ряды разброд и шатание и не допустить никакого объединения в союзы или альянсы.

Мелкие станции получали от глубоких гуманитарную помощь боеприпасами – для отражения непрекращающихся атак зверья с поверхности. Перепадали им и продукты питания. Кордоны между глубокими и мелкими станциями были особенно крепки, а пропускной режим – очень строгим.

Но существовали в Лондоне и те, кому приходилось еще хуже – жители канализационных коллекторов. Как правило, это были бомжи и дикари. Последние деградировали, отупели, и вернуть их обратно в цивилизованное общество уже было невозможно. Дикари приносили в метро на обмен некоторые полезные вещи, с ними вели дела, но дальше торговых вестибюлей к себе не пускали. Вождями у дикарей, как ни странно, часто бывали люди вполне цивилизованные, забившие им мозги ради неограниченной власти.

Некоторое количество людей жило также во всевозможных подвалах – под стадионами, бизнес-центрами, больницами и государственными учреждениями. Все они тоже были бы не прочь попасть на глубокие станции метро, но туда не пускали никого.

Линия «Виктория» являлась единственной из всех линий лондонского метро, состоящей полностью из станций глубокого заложения. Ее обитателям не приходилось ломать голову, как защитить места, где тоннели выходили на поверхность, потому что таких мест не существовало. По этой причине она находилась в привилегированном положении среди остальных линий. Ее жители выступали за восстановление конституционной монархии в подземке, а правил линией генерал-губернатор, власть которого признавали все станции на линии. Резиденция генерал-губернатора располагалась как раз на станции «Виктория». Порядка и закона на линии «Виктория» присутствовало больше, чем на остальных линиях.

Тоннель от «Грин-парка» до «Виктории», как и подобает дороге в столицу, был освещен электрическими лампочками. Висели они редко, и их тусклого света едва хватало, чтобы видеть шпалы, но это все же было лучше, чем идти на ощупь или освещать путь фонарем. Контактного рельса здесь не было – его отвинтили и сбросили под стену тоннеля, чтобы не мешал, и от этого путь казался необычайно широким и удобным.

«Сколько же труда надо было положить, чтобы это сделать, – удивился Ник. – И чем только они за него заплатили?» Попутчики рассказали ему, что на обустройство столицы раскошелились все станции голубой линии, но так оно всегда и было в прежние времена – налоги, собираемые со всей страны, в первую очередь шли на обустройство главного города.

Еще они поведали, что лампочки в тоннелях, несмотря на ограждение из металлических прутьев, периодически воруют, но «викторианцы» не скупятся и ставят новые.

Ник, как сталкер, знал, что достать электрические лампочки, в общем, не проблема – в домах наверху их осталось множество. Проблема состояла лишь в том, чтобы собрать их там и принести вниз. Пока ты выкручиваешь лампочку, кто-то может «выкрутить» тебя. Поэтому на добычу лампочек сталкеры ходили по двое-трое и стоили они внизу достаточно дорого.

Ближе к станции стала попадаться реклама торговых домов, гостиниц, ресторанов и борделей. Она была не такой примитивной, как на «Бонд стрит». Ее изготавливали вполне профессионально – ровные буквы, разные краски и даже рисунки, где люди были похожи на людей, а не на кривоногих уродцев, накарябанных детьми мелом на полу.

Ник приободрился, появилось ощущение, что он приближается к центру метро, хотя это звание оспаривали у «Виктории» несколько других торговых станций, но, по общему мнению, они походили скорее, на большие базары, чем на строгие столицы.

Попытки объединить метро под единым руководством продолжались едва ли не со дня Катастрофы. Большинство вроде бы и понимали, что дело это полезное и необходимое, но всегда находились противники. Станции, контролируемые североирландскими сепаратистами, были против этого. Шотландцы, которым едва не удалось отделиться от Соединенного Королевства накануне Катастрофы, решили продолжить начатое и объявили, что занятые ими станции ни при каких обстоятельствах не войдут в единую систему. Валлийцы потянулись за ними. Кроме того, объединения не хотели станции занятые бандитами. На них процветала скупка краденного, торговля наркотиками, проституция, азартные игры и прочие криминальные радости. Это и была основа их экономики, поскольку к ним со всего метро тянулись желающие развлечься и расслабиться. Войдя в централизованную систему, бандитские станции должны были бы со всем эти покончить.

Впрочем, это были мелочи по сравнению с первыми годами, когда бандиты пытались подчинить себе все метро. Только получив решительный отпор, они скукожились и засели на нескольких окраинных станциях, откуда выбить их пока не удавалось. До поры, до времени на них махнули рукой.

Существовало еще несколько станций, о населении которых было мало что известно. К ним относились те, которые забросили задолго до Катастрофы из-за их нерентабельности. Они исчезли со схем, но не из действительности. Станции были заняты бомжами и кончеными наркоманами еще задолго до войны. Этой опустившейся публике было нипочем отсутствие электричества и других благ. Обычно их обходили стороной. Даже во времена давки первых лет, нормальные люди побрезговали селиться на заброшенных платформах, и для их обитателей мало что изменилось.

Никто не знал, сколько всего заброшенных станций имеется в метро, цифры называли разные – от нескольких штук до сорока, но принято было считать, что их существует около двадцати. Не все они были неухоженными. Те, которые располагались по соседству с военными объектами, перешли в собственность министерства обороны и впоследствии их заняли военные, которые жили обособленно и контакты с внешним миром старались ограничивать. Военные как были раньше отдельной кастой, так и остались ею.