Антон Ленников - Монолит

Это был морг в больнице Свободного. Маленький подвал с двумя столами для вскрытия, неработающим холодильником, где кулями лежали мешки с телами. Запах здесь был тоже подобающий. Я осмотрелся. Крошечное зарешеченное окошко, на подоконнике стояла пепельница с ещё дымившимся окурком. Рядом на тарелке лежал заплесневелый бутерброд. Света из окна и тусклых выгоревших люминесцентных ламп едва хватало, чтобы разогнать темноту.

Я посмотрел на себя: всю грудь и живот покрывали круглые площадки розовой молодой кожи, а шрамы на руках, насколько заметил, тоже изрядно разгладились. «Вскрытие показало, что больной спал…» — сказал я пустой комнате и рассмеялся. Очень хотелось пить. Я поднял с пола шланг, прикрученный к умывальнику (кажется, из него обмывали трупы), и несколько минут просто пил ледяную, до ломоты в зубах, воду, а потом, ёжась от холода, стёр пятна засохшей крови и сукровицы с тела. Также меня смущали ощущения во рту, что-то было не так. Вскоре я понял, что на месте выбитых зубов у меня появились… новые. Может, я вампир? На умывальнике было маленькое зеркало, старое в ржавых пятнах, где я увидел свое отражение. Шрамы на лице стали значительно меньше. Мелкие исчезли совсем. Оставались только старые застарелые следы ожогов, но и они потускнели, разглаживаясь и уступая место новой здоровой коже.

Резкий тонкий визг отразился от кафельных стен. Я вздрогнул — и зеркало упало, разлетевшись о кафельный пол. Пальцы искали на бедре кобуру, но это сложно сделать, особенно, когда ты… голый. У входа в морг стояла медсестра и картинным жестом показывала на меня. Лицо её пошло красными пятнами, рот свернулся в трагическое «О». Девушка пыталась сказать что-то осмысленное, но, кроме протяжных «О» и «А», у неё ничего не выходило.

Я прикрыл руками то, что пониже пояса, и нелепо пробормотал:

— Извините, я сейчас оденусь.

Куча белья, очевидно снятая с покойников, лежала в левом углу, как раз возле двери. Я разглядел свой помятый бронежилет и камуфляж и двинулся, чтобы забрать одежду, но медсестру, явно, смущала не моя нагота. Девушка решила, что я иду к ней.

Никогда не думал, что фраза «стать белым, как мел» имеет такое буквальное проявление. Девушка побелела и сползла по стене на пол. Я похлопал медсестру по щеке и невольно залюбовался. На бейджике значилось «Дарья Иванова». Далеко не каждый назвал бы Дашу, девушку с короткими мелированными волосами, красивой: слишком мускулистая была у неё фигура, но в Зоне мало женщин. Я потрепал девушку по щеке, задрал веко — глубокий обморок. Надо было привести медсестру в чувство, но сначала я торопливо натянул на себя мокрую куртку. Смятый и измочаленный пулями бронежилет на просвет изрядно напоминал дуршлаг. Я без сожаления выкинул такую «защиту от пуль» обратно и подумал: «Ещё бы найти свою сумку… А где…» Мысль об Инге была острой и обжигающей. Я вспомнил сон, где существо из света с чертами Инги протянуло руку умирающему — и этот свет омыл, возвращая к жизни… Инга закрыла меня своим телом. Очередь Монолитовца прошила девушку насквозь, словно не встретив преграды. Может быть, та странная сила, что вернула меня к жизни, действует и на Ингу? Я метнулся в холодильник, расстёгивая пакеты. Там лежали мертвые Монолитовцы, которых я убил, несколько старых, начавших разлагаться тел. Я торопливо застегнул пакеты: запах трупов вызывал тошноту.

— Кого потерял? — окликнул меня голос со спины.

Я обернулся. Инга стояла в дверях. На ней снова был лёгкий халатик, небрежно наброшенный плечи, а на животе и груди я увидел то, что и ожидал: небольшие, размером с пятак, пятна розовой кожи. Я бросился к девушке, прижимая хрупкое тело к себе.

— Как я рад, что ты в порядке.

Слова казались нелепыми, пустыми и не передавали и толики тех эмоций, что переполняли меня.

— Ой! Холодно же!

Инга отстранилась от моей мокрой куртки. Медсестра стала приходить в себя. На лбу у неё наливалась изрядная шишка. Наверное, девушка «приложилась» о дверной косяк, когда падала. Я похлопал её по щекам. Мутный взгляд медсестры сфокусировался на мне. Зрачки расширились.

— Всё в порядке, — постарался сказать я как можно мягче. — Так уж получилось, что мы здесь очнулись и тоже не понимаем, что произошло.

— Мы, — сдавленно прошептала девушка.

— Да. Меня зовут Кирилл, а эту девушку Инга.

Медсестра перевела испуганный взгляд на Ингу, которая сосредоточенно застёгивала халат.

— Инга? — как попугай повторила медсестра.

Я что-то делал не так. Девушка снова смотрела на меня, как на сумасшедшего.

— Да, — я помог медсестре подняться, но ноги у неё явно дрожали. — Мы бы хотели поговорить с Григорием.

Девушка только кивнула, очень быстро, постоянно оглядываясь, пошла по коридору, а через метров десять сорвалась на бег.

Григорий сунул руку в карман халата, достал упаковку с таблетками, умело сковырнул колпачок, отправил пару пилюль в рот и сглотнул не запивая. Седые волосы, давно небритое лицо и неестественная худая сутулая фигура… Я невольно вспомнил, как врач попал в Свободный. Григорий — наркоман с огромным стажем. Опиаты и пациенты, пожалуй, — все, что его интересует. Но хирург Григорий хороший.

— Сколько прошло времени? По моим ощущениям, как минимум месяц.

— Чуть больше суток, — коротко ответил я.

Потом Григорий подошёл ко мне, проверил зрачки, потрогал площадки новой кожи на груди, потом решительно расстегнул молнию куртки ниже и уставился на четыре таких же пятна на животе. А я обдумывал сказанное.

— Да, я тоже не понимаю, — недовольно ответил доктор.

Он взял со столика смятую автоматную пулю, повертел в руках, бросил в ведро, а потом достал пачку сигарет и закурил. Я протянул, было, руку.

— Тебе вредно, — отрезал Григорий, с удовольствием выпуская струйку дыма к потолку.

Мне ужасно хотелось есть. Настолько, что плесневелый бутерброд на окошке в морге начал казаться деликатесом.

— Вот скажи мне, Кирилл…

«Григорий…» Имя Гоша к врачу определённо не клеилось. Он принципиально игнорировал прозвища, как-то умудряясь запоминать настоящие имена. Мне эта черта, в общем, в докторе нравилась.

— Как так получается? Тебя привезли ко мне вчера вечером, нашпигованного свинцом. Ты уже не дышал.

Я невольно провёл рукой по животу.

— Я сделал, всё что мог, — Григорий нервно затянулся, — Михаил очень хотел, чтобы ты выжил, и реанимацию не прекращали почти час…

На миг очень ярко вспомнилось то, что я видел, когда был без сознания.

— Но понимаешь, я не Господь Бог — ты умер. С такими ранами тебя никто не смог бы спасти.

Довольно странно слышать такую фразу в прошедшем времени. Я выдернул сигарету из пачки. Григорий только покачал головой.