Антон Ленников - Монолит

— Тебе с ними не справиться, — тихонько прошептала она, кажется, чуть виновато. Я хотел ответить «Посмотрим», но губы меня не слушались, мышцы реагировали слишком медленно, наверное, у меня лице до сих пор застыло выражение досады.

Я отшвырнул Мельникова с линии огня, наверное, слишком резко: писатель пролетел метров пять прямо в сорванную дверь магазина и грохнулся в пыль. А потом грянули первые выстрелы, пули всё-таки двигались слишком быстро даже для заморозки. Я выстрелил в ответ, двое Монолитовцев упали. Так мало по сравнению с тем, сколько их было на площади. Я продолжал стрелять, уже понимая, что Инга была права, в этом бою мне не победить, они просто задавят меня числом. Я смог оправиться от автоматной очереди за сутки, но спасёт ли это меня, если моё тело превратиться в кровавую кашу из плоти и свинца? Под шквальным огнём мы отступили к магазину. Собственно, кроме вывески, о том, что в пустой кирпичной коробке, когда-то был магазин, напоминали только груды ржавых консервных банок сваленных в углу и отчётливый запах пива, что странно, учитывая, сколько лет пустует это место. Пули сорвали остатки вывески, высекая из стен каменную крошку. Виктор засел за стенкой у дверного проёма и открыл огонь, совсем не экономя боезапас. Ирина выудила из аптечки ампулу с морфием и всадила шприц-тюбик в бедро, а потом, поморщившись, присоединилась к Виктору у второго окна с «узи».

— Запасной выход! — крикнул писатель и метнулся туда, где, видимо, раньше был склад. Я едва успел схватить его за плечо и дернуть назад, и всё равно Мельников охнул, зажимая рукой пальцы, вывернутые под неестественным углом.

— Что это? — прошипел он кусая губы от боли.

— «Мясорубка», — зло прошептал я. Магазин не стал спасением он превратился в ловушку, главный вход простреливается в пятьдесят стволов, а запасной перекрыт аномалией.

Виктор охнул и тяжело повалился на пол, по правому боку расползлась клякса тёмной, почти чёрной крови.

— Что же ты так, полковник… — только и смог прошептать я.

Писатель подбежал к Виктору, прижал к ране полотенце, но Виктор его отпихнул.

— Пустое, мне конец, — он закашлялся, сплёвывая кровавые сгустки. Армированный чемодан, с которым полковник не расставался ни на минуту, лежал у дверного проёма, ручки посекло пулями, но в остальном кейс казался нетронутым.

Виктор отбросил опустевший автомат и окровавленными руками потянулся к серебристому кейсу, торопливо набирая комбинацию. Я ожидал чего угодно, пачек с деньгами, обойм к автомату, брикетов с взрывчаткой. Но больше всего содержимое кейса напоминало обычный армейский портативный компьютер, разве что кнопок было поменьше.

— У меня кончаются патроны, — прошипела Ирина, зубами передёргивая затвор. С перепачканным лицом, с почерневшей безвольной плетью левой руки она как никогда была похожа на ведьму.

— Если бы я писал такую историю, — прошептал писатель, всё ещё баюкая раненую руку, — в кейсе обязательно была бы атомная бомба.

Виктор рассмеялся булькающим смехом, перешедшим в надсадный кашель, но всё равно улыбнулся.

— Не учил ты школе физику, писатель. Уран один из самых тяжёлых элементов, такая бомба весила бы килограмм двести, — он надавил ещё несколько кнопок на пульте кейса и на экране пошёл обратный отсчет.

— Что будет, когда цифры дойдут до нуля?

— Мы все умрём, — ещё раз рассмеялся Виктор, но уже глухо. Под ним стремительно расползалась алая лужа, отпущенные ему минуты стремительно истекали. Он помедлил но закончил, — операция российских ФСБ, русский контроль над Зоной слабеет… они боялись, что Монолит может попасть в чужие руки. Автоматический ракетный комплекс на орбите, ракеты не ядерные, но тут всё разнесёт…

— Зачем, — крикнул я уже зная ответ.

Полковник провёл по лицу окровавленной ладонью, пальцы оставляли на щеке алые полосы.

— Монолит был злом, Кирилл, мы продали наши души, а взамен получили ерунду, только Мишка…

Мне вдруг болезненно остро захотелось узнать, что же монолит дал Семницкому, ведь он всё знал, с самого начала знал, и не сказал мне ничего.

— Виктор, — я встряхнул странно отяжелевшее тело, — что монолит дал Семницкому? Город? Свободный?

Но полковник меня уже не слышал. Он бессвязно просил прощения. Потом каким-то на удивление спокойным голосом произнёс единственную связную фразу.

— Я так хотел сжечь это проклятое место, но дошёл… не дошёл… — это были его последние слова. Таймер продолжал отсчитывать секунды, оставалось ещё десять минут.

Не думаю, что кто-то до меня пытался гасить аномалии, разве что ходили некоторое время упорные слухи о гасителе, установке учёных, которая якобы могла делать то же самое что и я — простым усилием воли. Вот только никто и никогда не рассказывал, насколько это может быть на самом деле трудно.

— Кирилл попробуй…, — крикнула Ирина, но замялась, — выключить её, ты же так уже делал.

Значит, в суматохе перестрелки с вертолётами мой фокус с «комариной плешью» не остался без внимания. Я попробовал, потянулся, — всё равно, что в одиночку поднять бетонный блок.

— Инга, помоги мне! — крикнул я девушке, как в прошлый раз.

— Прости, — прошептал её голос за спиной, Инга опять пряталась в маскировке хамелеона. — Твоё тело не выдержит.

Я показал на компьютер, продолжавший отсчитывать минуты. Сейчас где-то там наверху, в безмолвной пустоте, ракеты включив тормозные двигатели входят в атмосферу, чтобы в огненном саване устремиться к своей цели.

— Если мы не выберемся отсюда прямо сейчас, нам всем конец, дай мне силы Инга.

Я пошатнулся, словно меня ударили кулаком в живот. Слишком яркие краски, слишком много силы, «мясорубка» мягко пульсировала в воздухе, я подошёл и погасил этот огонёк, это было так просто — сдавить его пальцами. Я повернулся к писателю, Ирине и, самое главное, Инге. Я хотел сказать: «У нас получилось», но в этот самый момент сердце встало. Я повалился на пол судорожно хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, вокруг сгустилась знакомая тьма, исчезли стены, исчезли люди вокруг, только Инга стояла рядом.

— Помоги, — прошептал я.

Она грустно покачала головой.

— Прости, Кирилл, я предупреждала.

И темнота сомкнулась надо мной.

В этот раз не было видений или погружений в собственные воспоминания. Я чувствовал себя, как после очень сильного похмелья. Сознание возвращалось неохотно, а когда я наконец разлепил глаза, то увидел склонившегося надо мной Мельникова.

— Раз, два, три, дыши чёрт возьми! — я отпихнул его голову и тяжело поднялся.

Дальше всё было как в бреду, мы бежали, ожидая то пули в спину, то ракетного удара, я споткнулся о камень и растянулся на заросшем травой асфальте.