Борис Миловзоров - Точка бифуркации

— Очень приятно, Люций Гариль. — Проквуст встал и церемонно наклонил голову. На него поневоле стало действовать невозмутимое поведение канцлера, подчеркнуто официозное и торжественное.

Они не сговариваясь, вновь присели на кресла.

— Вы не представляете, Георг Проквуст, как радостно мне видеть вас среди нас!

— Извините, Люций, но меня можно называть одним именем.

— Хорошо, Георг, для меня это великая честь! Что вы намерены делать?

— Честно говоря, не знаю.

— Так, может быть, — голос канцлера зазвенел скрытой радостью, — вы останетесь с нами?

— Я не знаю, Люций. — Проквуст растерялся. — Зачем я вам? Если уж на то пошло, то, как символ, я вам нужнее, чем как индивидуум. Я ведь совершенно обычный человек…

— Не говорите так о себе, Георг!, — Прервал его взволнованно канцлер. — Дело не в вашем интеллекте или не в ваших необыкновенных душевных качествах, хотя они могут быть бесконечно хороши, дело в вашем предназначении!

— Но я вовсе неуверен, что оно у меня есть?!

— Зато мы это знаем наверняка!

— Откуда?!

— Мы тысячи раз просматривали записи вашего ухода, просчитали возможные варианты и поняли, что вас освободила, даже не молитва, а просто обращение к богу! Разве это не свидетельство вашей избранности?

— А вдруг это просто совпадение?

— Нет, таких совпадений не бывает.

— Ну, тогда я сдаюсь. — Проквуст махнул рукой и откинулся на спинку кресла.

— То есть вы остаетесь?!

— Да, подождите вы, канцлер! Вы меня прямо мертвой хваткой держите, не продохнуть. Мне подумать надо.

— Хорошо, простите, Георг, я могу уйти.

— Нет, не надо, давайте пока поговорим на другие темы.

— С удовольствием.

— Вот, например, ваш новый вид, это что?

— Это наша новая оболочка! Она живая.

— Живая?!

— Ну, почти. Это нечто вроде биомашины, искусственного организма. Мы вселяемся в него и полноценно управляем материей.

— То есть это старый метод на новом уровне?

— В какой-то степени, с этим можно согласиться.

— А почему вы не попытались возобновить деторождение?

— Почему же не пытались, пытались. У нас остался огромный банк биоматериала, но у нас не получилось.

— Биоматериал испортился?

— Испортился?, — Гариль едва заметно улыбнулся. — Нет, у нас такого на Недине не бывает, мы не ошибаемся при управлении материей. Проблема в другом. При слиянии клеток по старым, многократным методикам, у нас начинают расти прежние организмы, только в них нет души.

— Как нет души?!

— А так, они пусты. Организмы растут, а новая личность в них отсутствует!

— Господь лишил вас искры божьей!, — Прошептал Проквуст, но канцлер его услышал и грустно качнул головой.

— Да, вы правы, Георг, мы пришли к тому же выводу.

— И теперь вы пытаетесь вернуть внимание Бога?

— Да, но только не в качестве самоцели. Теперь мы хотим понять свое предназначение.

— Простите, канцлер, но, я думаю, пока у вас, его нет.

— Как ни горько это признавать, вы правы. Поэтому-то я так и обрадовался, узнав, что, возможно, вы останетесь с нами. Я очень надеюсь, что господь заметит нас рядом с вами и вернет нас к себе. Георг, давайте искать истину вместе!

— Истину?! А почему вы решили, что я должен искать истину?

— А что же еще может искать избранник господа?!

Люций вдруг встал и неуклюже преклонил правое колено, словно присягал на верность. Его большая голова покорно склонилась.

— От имени всего народа хоравов я прошу вас, Георг Проквуст, останьтесь с нами.

Георг испуганно вскочил с кресла и бросился поднимать старого канцлера.

— Господь, с вами, Гариль!, — Запричитал он, подхватывая собеседника под руку. — Поверьте, я не заслуживаю преклонения, я сам должен перед богом каяться.

— Нет!, — Люций упрямо мотал головой и не вставал с колена. — Вы наша последняя надежда, Георг.

— Ну, хорошо!, — выкрикнул неожиданно для самого себя Проквуст. — Я остаюсь с вами! Но только учтите, — он отстранил от себя радостно вскочившего канцлера, — я не обещаю быть с вами вечно!

— Хорошо, мы согласны на все. Разрешите мне ненадолго уйти, всего на минуту, народ ждет вестей!

— Да, ради бога!

Проквуст вернулся в кресло и удивленно взирал на смешно семенящего вдали канцлера, невольно сравнивая его с прежним Люцием. Неужели так возможно кардинально измениться? Или хоравы играют с ним?

Проквуст примерил свое новое тело. Оно было гибким, чувствительным, дышащим, оно было живым. Он посмотрел на свои необычные руки. Хоравы постарались на славу, вырастив для него пятипалые ладони. Они несколько отличались от настоящих человеческих, были поуже, подлиннее, потоньше, но они были! Георг пошевелил пальцами. Очень необычно, они изгибались в любом месте, у искусственного организма суставы отсутствовали, в нем вообще не было костей. Ткань уплотнялась до каменной твердости там, где импульсы из мозга этого желали. Он глубоко вздохнул и ощутил легкую и свежую струю воздуха.

Проквуст вспомнил недавний разговор с Дамой, у которой оказалось приятное имя Джулия.

— Зачем вам эти биообъекты, разве металлическая оболочка робота менее надежна?

— Нет, Святой Гора, роботы прочнее. Причина не в безопасности, а в предназначении. Мы предполагаем, что на своем пути непременно встретимся с другими разумными существами, и поэтому не хотим, чтобы нас принимали за цивилизацию машин.

— Ну, а если на какой-нибудь планете будут очень тяжелые условия, холод или, наоборот, жуткая жара, или атмосфера будет ядовитой?

— О, это нашим организмам в определенных пределах нестрашно, они рассчитаны на функционирование в самых агрессивных средах, и даже некоторое время могут находиться в открытом космосе.

— Джулия, а почему искусственные организмы так похожи, почему нельзя было придать им индивидуальные отличия.

Она улыбнулась и объяснила, что данный вопрос вызвал у хоравов многолетнюю полемику.

— Понимаете, Святой…

Георг до сих пор внутренне вздрагивал от подобного к себе обращения, но попыток что-либо изменить, уже не предпринимал. Пробовал, не помогло. Он только диву давался, что могло приключиться с этой цивилизацией, которая из массы застарелых эгоистов и циников чуть ли не мгновенно превратилась в доброжелательное и богобоязненное общество. Они всерьез считали его святым и только руководство планеты могло обращаться к нему двойным именем, для остальных хоравов он был Святым.

— Понимаете, Святой Гора, когда природа награждает или обделяет тех или иных индивидуумов внешностью и здоровьем, это не так обидно. А в нашем случае, мы добились абсолютно здорового организма и, естественно, смогли бы придать ему любые черты, пришедшие на ум хоравов. С одной стороны это могло несколько оживить наш мир, побудив состязательность фантазий, но с другой, это могло принести потенциальную конфликтность. В конце концов, победила точка зрения унификации.