Олег Пауллер - Псы войны. Гексалогия [СИ]

— Я говорю, цитирует своего шефа! — возмущённо повторил Алекс.

— А как же иначе, — вяло отреагировал папаша Вильк. — Хочешь вылезть на верх — лижи задницу боссу! А он, что бывал в Африке?

— Да, лет пять назад его племянник посетил Лагос и Аккру. Написал десяток заметок и был представлен на соискание Пулитцеровской премии…

— И как?

— Не получил.

— С чего бы это?

— Не попал в струю. Сейчас их больше волнует тема Вьетнама и права чёрных, а он попытался сформировать у американской публики представление об Африке как о континенте трагического хаоса и племенного варварства, земле, где каждый негр вынужден полагаться на заморскую благотворительность, чтобы выжить…

— Дай бог, чтобы американцы подольше сюда не совались, а то таких дел наворотят.: сто лет расхлёбывать придётся…

— Это почему же?

— Разбалуют местных политиков большими гонорарами да различными грантами. Они же не понимают, что нет тут никакой демократии. Несмотря на понятие национальности, привитое Европой, для туземцев остались наиболее осязаемыми в социальной действительности племенные факторы. Любое государство Чёрной Африки — это просто конгломерат племен, связанных территорией, непомерной гордостью за полученную независимость и надеждой на быстрое материальное обогащение…

— Да Вы, папаша Вильк, недалеко ушли от этого типа, — Алекс насмешливо поддел старика.

— Зато говорю правду!

Разговор прервал подошедший к стойке Гомез.

— Ух, умаялся за сегодня! — Он налил три стопки коньяка, две из которых пододвинул своим старым знакомым.

— Чего так? Вроде всего хватает? — нехотя поинтересовался Алекс.

— Да, слава Богу, пока справляюсь. Вот только выхлебали почти весь виски и джин, да и коньяк заканчивается. Спасибо папаше, — хозяин отеля подмигнул Вильку. — Пока выручает…

— Если что, могут подсобить, — понял полунамёк хитрый поляк.

— Пока не надо, вроде послезавтра начнут разъезжаться, а до понедельника у меня запасов хватит! О нашем полковнике ничего не слышно?

— Доктор Хааг позавчера проболтался, что он где-то на юге Хрустальных Гор ловит бандитов…

— Это я знаю. Странно, что его нет в Кларенсе в такой ответственный момент.

— А может так задумано, — предположил Алекс. — Убрать его подальше с глаз долой, чтобы не светился в глазах нашей братии.

— А как же Хааг, Хейде, Вижейру? — Гомез кивнул в дальний угол, где тихонько пили пиво означенные лица.

— Во-первых, Хааг — доктор, а инструкторы — цветные, — глубокомысленно произнёс Борлик. — Их присутствие легко объяснить, а, во-вторых, они все никому не известны, а нашего приятеля многие знают. Вспомни инцидент с тем французиком…

Алекс потупил взгляд и хлопнул рюмку.

— Я ещё с ним поквитаюсь, — злобно произнёс он.

Тут к Гомезу подошёл старший повар:

— Мсье директор, у нас всё готово!

— 0 Так что Вы медлите — везите во Дворец! — вскипел Гомез. — Или мне нужно это сделать самому?

— Извините, мсье, — замешкался повар. — Я думал, что Вы захотите лично убедиться…

— Да, да, Вы правы, сейчас! — директор "Индепенденса" моментально остыл. — Он обратился к собеседникам и виновато произнёс:

— Извините, друзья, надо проверить заказ для Дворца!

— Там что? Что-то особенное?

— Да, вроде как банкет. Впервые за полтора месяца. Так что мне надо быть на высоте…

— Понимаю, — проследив взглядом за хозяином отеля Алекс попрощался с поляком и вышел на улицу.

На следующее утро его агентство было единственным, которое опубликовала речь доктора Окойе во время стихийного митинга у его резиденции. По мнению автора, она содержала краткую программу экономического прогресса, социального и культурного развития Зангаро. Окойе с гордостью отметил достижения страны в области демократии и прогресса за семь недель. Однако, как явствовало из выступления, эти успехи были достигнуты в труднейших условиях. Президент не скрывал возмущения поведением демократических держав, не замечавших преступлений Кимбы и его подручных. Бывшие колониальные державы, используя свое положение на мировом рынке тропических продуктов, буквально обескровливали экономику стран Тропической Африки. Доктор Окойе подчеркнул, что за три года с момента получения независимости не было такого африканского сельскохозяйственного продукта, который бы не пережил серьезнейших трудностей. Причина этого — анархия или хаос, царящие на мировом рынке тропических продуктов. В качестве примера Окойе рассказал о какао. Так, в 1965 году были моменты, когда продажная цена какао-бобов не покрывала даже расходов по их перевозке. За пять лет Потери Зангаро от падения цен только на какао-бобы превзошли вдвое объем всей поступившей из-за рубежа помощи. Но, как образно сказал президент, не для всех отощали коровы. Импортеры получают громадные прибыли. Из речи нового президента следовало, что он разочарован подходом Запада к проблемам его страны, причем это разочарование было столь сильным, что он счел необходимым высказать свое мнение собравшемуся перед его дворцом народу. Этот репортаж был опубликован сначала в "Монд, а потом перепечатан рядом других европейских изданий. Его появление произвело эффект разорвавшейся бомбы среди разноязыкой журналистской братии Кларенса. Как же так! Они спокойно попивали пиво и виски в "Индепенденсе", а всего в десяти минутах ходьбы от них протекал митинг. Откровения нового президента Зангаро стали неожиданностью и для дипломатов и специалистов ООН, не подозревавших, что положение в стране столь серьезно. Пропагандистская машина Кимбы за яркими лозунгами тщательно скрывала, насколько губительно сказались на экономике страны некомпетентность и коррумпированность руководства. Уже утром на столе у Кати Брегмы оказалось три или четыре запроса от иностранных представительств. Число их к концу дня обещало возрасти. Доктор Окойе со времён Биафры дорожил сохранением наилучших отношений с Францией, с Западом, поэтому он срочно вызвал Синка и Дусона, поручив им провести пресс-конференцию.

— Я сейчас направляюсь в бараки, чтобы принять присягу у жандармерии, а Вы пока подготовьте коммюнике в рамках моей вчерашней импровизации. Основные тезисы вам передаст Кати…

— Да, господин президент! Хорошо, господин президент! — в лад ответили Синк и Дусон.

— В конце парада Генри сообщит о Вашей пресс-конференции. Думаю, что назначим её на час дня, — с этими словами президент в спустился в сопровождении адъютанта по дворцовой лестнице и сел в "лендровер".

Церемония принесения присяги и торжественный парад прошли без особых происшествий: солдаты ровно стояли в строю, дружно тянули ногу во время торжественного марша, чётко отвечали на приветствия и читали присягу. Это было большой заслугой вахмистра Эллеона и обоих инструкторов. Солдат удалось собрать очень немного — чуть больше полутора сотен. Для того, чтобы обеспечить массовость, коменданту Бевэ пришлось собрать всех свободных от караульных обязанностей, отменить все отпуска и увольнения. Доктор Хааг предпринял нечеловеческие усилия, чтобы поставить на ноги всех выздоравливающих. Не меньшая нагрузка выпала на долю квартирмейстера Дженсена и интенданта Куому, которым надо было обеспечить единообразие униформы и вооружения. В результате непрестанной работы удалось вывести на плац около сотни жандармов и полицейских. Ещё полсотни составили старшеклассники трёх школ Кларенса, в которых ввели курс начальной военной подготовки. Малочисленность контингента позволила разделить процесс принятие присяги в несколько этапов: сначала её приносили линейные жандармы, затем — рота оперативного реагирования, а затем полицейские. Кульминацией церемонии стала присяга кадетов, после которой доктор Окойе и комендант лагеря Бевэ лично вручили оружие. Вслед за короткой, энергичной речью президента участники продефилировали перед его "лендровером, после чего были разведены по баракам. Тем временем президент в сопровождении старших офицеров направился в церковь на торжественную мессу, которую служил отец Алоиз, а журналисты устремились в отель на пресс-конференцию. Она состоялась в холле отеля "Индепенденс". Официальное заявление делал Синк: