Владимир Васильев - Смерть или слава. Чёрная эстафета [сборник]

Перед шлюзом они надели скафандры и активировали их. Тоненький силовой шлейф окутал человеческие тела. Ничто не могло проникнуть сквозь эту эфемерную оболочку: ни излучения, ни вещество. Космос был волен сколько угодно жалить братьев потоками нейтрино и пытаться отнять тепло — все его усилия оставались тщетными.

Покорный команде, внешний шлюз «Ландграфа» стал медленно отворяться.

Магнус скосил взгляд на Бьярни — тот, конечно же, остался в любимой безрукавке. Неподражаемое это было зрелище — крепкий белокурый парень в кожаной безрукавке, рабочих штанах и массивных ботинках, в каблуках которых прятались миниатюрные сингулярные движители, и все это на фоне величаво разъезжающихся створок шлюза и россыпи звезд в открытой щели.

Воздух толчком выплеснулся наружу, когда погас внешний силовой щит. Вместе с воздухом, как рыбки из банки, вылетели из шлюзовой камеры и братья-яхтсмены.

«Ландграф» провалился куда-то вниз и вбок; Бьярни привычно погасил крутящий момент. При этом он смешно растопыривал ноги, сгибал их в коленях, выворачивал голени — словом, управлял направлением тяги. Впрочем, смешными его движения показались бы лишь тем, кто живет в условиях постоянного тяготения — на планетах или больших космических станциях. Любой, кому часто приходится парить в невесомости, не усмотрел бы в подобной гимнастике ничего особенного.

Жизнь. Рутина.

— Вот он! — сообщил Магнус откуда-то из-за спины.

Бьярни поправил бусины спикеров в ушных раковинах. Переговорное устройство скафандров было настроено на полный стереосигнал, что очень помогало ориентироваться в трехмерном мире, лишенном силы тяготения.

«OLOWEK» дрейфовал метрах в двухстах «правее» и «выше». Бьярни, при всей условности подобных формулировок, привычно развернулся к «Ландграфу» ногами, к чужой яхте головой. Инстинкты прирожденного яхтсмена-пространственника руководили телом сами, Бьярни даже не задумывался, проделывая все это.

Его старший брат — тоже. Короткие точечные импульсы на движители — и Бьярни, из озорства подхватив брата за рукав рабочего комбинезона, помчался к цели. За спиной огромным багровым диском на четверть неба раскорячилась звезда-гигант. Наверное, это было достойное зрелище — два парящих человеческих силуэта на фоне неяркого пурпурного диска. Прям хоть плакат делай: в левом нижнем углу косо виднеется серый блин «Ландграфа», вверху на фоне сплошного мерцания центра Галактики — чечевицеобразный штрих чужой яхты, видимой с ребра. А по центру — необъятный тускло-багровый круг и два контрастных силуэта в свободном полете…

— Держись, — отвлек брата от раздумий Магнус. — Промахиваемся.

Бьярни покрепче ухватился за плечи старшего. Серия коротких сцепок движителей с базой на борту «Ландграфа», ощутимые рывки — и курс еле заметно изменился.

«Ландграф» уже казался меньшим, чем «OLOWEK». Бьярни взглянул на часы, встроенные в насадку на предплечье. В открытом космосе они находились уже добрых двадцать минут.

Отец Бьярни и Магнуса как-то подсчитал чистое время, проведенное вне яхт, на которых ему довелось бороздить Галактику. Получилось чуть меньше трех лет.

Три года в пустоте. Каких-то двести лет назад — кому такое могло бы прийти в голову?

— Расходимся, — скомандовал Магнус, и братья мягко оттолкнулись друг от друга, одновременно поворачиваясь к чужой яхте и руками, и ногами. По-кошачьи. Ловко и быстро.

Погасить скорость (немаленькую, кстати) и при этом не приложиться об обшивку — для привычного астронавта дело нехитрое. А новичок мог бы так шандарахнуться, что руки-ноги переломал бы.

Магнус вцепился в покалеченную тягу стыковочного модуля, его развернуло ногами к обшивке, и он, словно заправский акробат, в полупируэте «приземлился». Бьярни навелся более точно: вытянувшись в струну, он влетел в щель между створками шлюза, и тут на него мгновенно навалилась искусственная сила тяжести.

Охнув от неожиданности, он рухнул на пол шлюза, все же успев сгруппироваться и ничего себе не отбив.

— Эй, ты как там? — позвал брата Магнус без особой тревоги в голосе.

Бьярни, потирая ушибленный бок, встал на ноги.

— Цел, Магни. А тут тяжесть есть — генератор работает. Давай ко мне.

Магнус повозился у створок.

— Ага! — оживился он. — Понятно, почему шлюз не закрылся. Тут тяга створку заклинила. Видно, автоматика шлюзы захлопывала, а тут эта труба… Не повезло ребятам.

— Черт! Но что могло оборвать им стыковочный модуль? — Бьярни стал озираться, словно рассчитывал где-нибудь поблизости разглядеть подсказку.

— Не знаю, — вздохнул Магнус, забираясь внутрь. В отличие от Бьярни он не стал наудачу влетать в зону искусственного тяготения: сначала просунулся по пояс, уловил вектор и просто встал на ноги на краю шлюза. В синеватой изморози на металле остались отчетливые следы.

Это были единственные следы на полу шлюза — если не считать, конечно, следов падения Бьярни. А значит, они первые гости на борту яхты со странным названием «OLOWEK» за многие годы.

В камере горело аварийное освещение — одна панель из пяти, но света даже каждая пятая давала вполне достаточно. Внутренний шлюз в кабину был закрыт, но с пульта у притолоки послушно раскрылся. Магнус на всякий случай схватился за поручень, но в кабине воздуха тоже не оказалось. И везде лежала та же льдистая изморозь.

— Вон там, по-моему, рубка, — сказал Бьярни, протягивая руку вправо. — Пошли?

— Пошли.

Над входом в рубку красовалась аккуратная табличка из какого-то желтоватого камня. С надписью.

«Mobilis in mobile».

Братья переглянулись.

— А ведь это латынь, — озадаченно протянул Магнус. — Черт возьми, этот язык стал мертвым еще до того, как люди вышли в Космос!

— Ё-мое, братец, — нетвердо сказал Бьярни. — На что ж мы с тобой наткнулись в этом медвежьем углу?

С замирающим сердцем он потянулся к кнопке, открывающей сегментный люк в рубку.

Перепонки разошлись без проблем. Вот просто взяли — и разошлись.

С первого взгляда на капитанский пульт стало ясно, что особых тайн на этом корабле они не найдут. Стандартные приборы и клавиатура икс-привода. Даже не очень устаревшие — лет всего на пятьдесят — семьдесят. В космической технике прогресс очень нетороплив — корабли строятся долго. И служат долго.

Но не пульт приковал взгляды братьев в первую очередь.

Мертвецы. На полу рубки в разных позах застыли семь мумий: одна человеческая и шесть — свайгов. Та же изморозь покрывала одежду и лица. Ну конечно, разгерметизация, температура лишь на доли градуса выше абсолютного нуля. Катастрофа застала экипаж врасплох: шкафчик со скафандрами — точнее, со скафандром, — там нашелся всего один — открыть никто не успел.