Николай Петри - Судороги Земли

Однажды Зодчий выбрал удобный момент и решил поговорить с Сифом, пытаясь найти причину его непонятной озлобленности. Но разговора не получилось. Сиф наговорил Зодчему кучу гадостей. Зодчий сдержался, прекрасно понимая, что многие из поселенцев относятся к выходцам с предубеждением. Сиф расценил спокойную сдержанность Зодчего по-своему — он назвал его трусом.

В другое время Зодчий обязательно полез бы в драку, даже в заранее проигрышном варианте (Сиф был в полтора раза тяжелее выходца). Но Зодчий сдержался, решив наказать его другим способом: он предложил самонадеянному юноше спарринг на учебных мечах.

Посмотреть на тренировочный бой собралась почти вся застава, криками поддерживая Зодчего и Сифа. Зодчий несколько минут играл со своим соперником, позволив ему пару раз коснуться себя деревянным мечом. Потом, заметив в глазах Сифа блеск физического превосходства, перешёл в яростную и стремительную атаку, за несколько секунд излупил ошеломлённого здоровяка плоской частью меча. После чего наклонился к поверженному противнику и сказал тихо, чтобы никто кроме них не слышал:

— Я запомнил все оскорбления. Теперь ты ответишь за каждое!

Протянув руку, он, словно ничего не произошло, помог Сифу подняться.

За боем, который больше походил на завуалированное избиение, наблюдал Агути.

Когда Зодчий проходил мимо него, направляясь в душ, Агути строгим голосом спросил:

— Что это было?..

Сделав изумлённые глаза, Зодчий спокойно ответил:

— Тренировочный бой.

— А мне показалось — это примитивное сведение счётов.

— Каких счётов?! — искренне удивился Зодчий.

Агути игры не принял.

— Смотри, — сказал он, с осуждением качая головой, — не я один внимательно следил за поединком…

Зодчий оглянулся по сторонам.

— О ком ты говоришь? — спросил он, поворачиваясь к товарищу.

Агути рядом не оказалось…

В поселение Зодчий ехал со смешанными чувствами. Уже который раз Арина передавала ему образ Наиты, молча тоскующей в небольшой комнате, интерьер которой показался Зодчему смутно знакомым. Печальные трансляции особенно участились в последнюю неделю. Игнорировать их Зодчий уже не мог. Как только выдался свободный день, он собрал половину поселенцев, и вместе с ними на повозке Енора отправился во владения Амвросия.

Всю дорогу Зодчий тщательно анализировал свои чувства и пришёл к выводу, что Наита интересует его не больше, чем все остальные девушки в поселении. Хотя нет, отчасти он всё же лукавил перед самим собой, — Наита ему нравилась. Но лишь тем, что глаза её казались ярче, чем у других, одухотворённее, а стройное гибкое тело притягивало взгляд, заставляя непроизвольным образом трепетать что-то в его душе.

В то же время Зодчий сознавал, что волшебный внутренний трепет может вызвать в нём любая другая девушка или женщина, непроизвольным образом затронувшая своим запахом, взглядом, движением, голосом невидимую струнку, колебания которой всколыхнут гормоны, и они заиграют великую сонату любви… Во всяком случае, именно так было в той, прошлой жизни. В этой он мало, что понимал.

До контакта с Гнилым Озером, Зодчий почти не выделял Наиту из общей массы девушек, но, попав в поселение после Изменения, оказался непостижимым образом связан с ней. Чем?.. На этот вопрос ответа не было. Прояснить ситуацию мог тот, другой Зодчий, оставшийся в прошлой реальности, но не было в мире силы, способной свести их вместе…

Зодчий попал в сложное положение. С одной стороны у него (точнее — у прежнего Зодчего) что-то было с Наитой, и это «что-то» распространилось и на Зодчего нынешнего, вернувшегося из озёрной субстанции. С другой стороны его чувства к Наите нельзя охарактеризовать любовным томлением или каким-либо другим чувственным пожаром, а обманывать девушки ему не хотелось.

Но была ещё одна причина, которую Зодчий гнал от себя каждый раз, едва она назойливо проникала в сознание — он не мог забыть слов Амвросия о том, какие дети рождаются от брака выходца и поселянки… Всё вместе завязывалось в тугой клубок противоречий, грозивших сковать Зодчего по рукам и ногам, если он не сумеет найти достойного выхода из непростой ситуации.

Пока что ему с большим трудом удавалось балансировать на тонкой грани, умудряясь и отношения не развивать, и избегать неприятных объяснений. А объяснения предстояли непростые. Наита о произошедшем Изменении могла ничего не знать. В этом случае становились нелепыми будущие аргументы Зодчего в свою защиту. Но кроме спорных доводов, была ещё чудовищная правда слов Амвросия о запретной связи поселянок с выходцами, и недвусмысленное требование голоса в кузнице оставить Наиту в покое.

Выходит, отказавшись от благосклонности девушки, он будет выглядеть как трус и слюнтяй, испугавшийся голоса анонима и визита ночного гостя, а, ответив на них, станет для всех новоявленным Казановой, «положившим глаз» на внучку главы рода. Зодчий понял, что попал в ту редкую ситуацию, когда слово правды может принести страданий и боли много больше, чем целый год изощрённой лжи.

…Повозка уже въехала в распахнутые ворота поселения, а погружённый в глубокую задумчивость Зодчий так и не пришёл к окончательному выводу, каким образом ему следует поступить.

Помог случай.

Их встретил Легонт, немедленно пригласивший гостя к себе. Разговор растянулся на весь вечер и половину ночи. Речь шла о троках. В поселении их стояло пять — новеньких, холодно мерцавших в свете неполной луны, пахнущих нагретым металлом и смазкой. Все они находились в полной боевой готовности. Не хватало главного — научить поселенцев правильно пользоваться защитными сооружениями.

На следующий день Зодчий с головой окунулся в привычный для него процесс обучения. Он отобрал пятьдесят поселенцев, половина из которых были женщины, а половина мужчины и, разбив их на пять групп по десять человек (пять мужчин и пять женщин в каждой), принялся обучать их искусству управления троком.

В одной из групп оказалась Наита. Опять Зодчий балансировал на бритвенно-тонкой грани: вроде бы и день провели вместе, и, в то же время, не успели сказать друг другу более десяти слов.

Тренировки продолжались до тех пор, пока защитники каждого трока не научились «схлопывать» охранные лепестки за время, необходимое Зодчему, чтобы пробежать стометровку с максимальной скоростью. К тому времени, когда поселенцы стали укладываться в установленный заставником «норматив», Зодчий так вымотался, что мог думать только об одном: как бы поскорее дотащить свои многострадальные ноги до любой постели и уложить их в горизонтальное положение.

Поздно вечером он так и сделал. Оказавшись в небольшой комнате, он торопливо разделся и упал на мягкую постель, успев заснуть до того, как голова коснулась подушки. Когда в комнату вошла Наита, чтобы пожелать Зодчему спокойной ночи, он уже спал. Спал так крепко и безмятежно, словно неумолимое время неожиданно сжалилось над ним и, повинуясь своим внутренним, непостижимым человеческому разуму законам, перенесло Зодчего в пору далёкого безмятежно-счастливого детства.