Андрей Силенгинский - Курьер

Борис смеется и слегка игриво прижимает супругу к себе. Я вежливо поддерживаю. В смысле смех, а не обжимания. От чая не отказываемся, и пока Ленка споро хозяйничает, разговор естественным образом прерывается. Может, и ну его к черту, этот разговор? — закрадывается в голову трусливая мыслишка. Уйти в сторону, скруглить тему, промямлить нечто невнятное и развести руками...

Нет! Я даже зубы стискиваю. Этот Тоннель я должен пройти до конца.

Ленка наконец завершает приготовления к чайной церемонии, поставив на центр стола вскипевший электрочайник. Борис сразу кладет в чашку пирамидку своего любимого «Липтона», плещет кипятку и начинает смотреть на наручные часы, засекая ровно две минуты. Чай он любит. Очень любит.

С этой стороны я и подъезжаю к прерванному разговору:

— Ты ведь без чая жить не можешь, правда?

Борис пожимает плечами.

— Не скажу, что вот прямо не могу, но...

— Чашек по пять в день дуешь, я правильно помню?

Он смотрит на меня с недоумением.

— Ну да, бывает и больше. Ты к чему это?

— А когда мы с Робертом к тебе в гости пришли, ты нам чая не предложил. Почему?

Он всплескивает руками.

— А то ты не знаешь, почему! Про взрыв забыл? У меня ж ни чайника, ни плиты не осталось! В чем воду кипятить — на костре?

— Угу, — удовлетворенно киваю. — Но только с момента взрыва больше суток прошло. Чтобы ты весь день и еще следующее утро провел без чая... Когда чайник можно купить в трех минутах ходьбы от твоего дома. Да, в общем, и из дома-то выходить необязательно — заказы через интернет не вчера придумали.

Руки Бориса беспокойно задвигались, да и лицо обрело вид какой-то беспокойный.

— Да... как-то все... забегался, не до того было.

— А вот если можешь магический огонек развести или еще какой магией воду вскипятить, можно денек о чайнике и не вспоминать. — очень тихо сказал я.

— Что? — сказал Борис еще тише.

Я покрутил в руке так и оставшуюся пустой чашку.

— Определения характерных качеств мага подходят к тебе как сшитый у хорошего портного костюм. Как говорится, как с тебя писали. И информации о магии у тебя бывает непостижимо много. И идею добыть заклинание, закрывающее человека от магии, ты мне предложил. Давно в КОМКОНе, Боря?

Я верил в правильность своих выводов и тем не менее отчаянно хотел ошибиться. Чтобы Борис рассмеялся мне в лицо и в пух и прах разбил мои умозаключения, как дважды два доказав, что я попал пальцем в небо. Я тогда буду чувствовать себя дураком, но как же это будет здорово! И мы посмеемся вместе над моими дикими теориями, и отставим этот дурацкий чай, и выпьем водки. Нет, не просто выпьем

— напьемся как в старые добрые времена.

— Три года, — глухим голосом сказал Борис, глядя себе под ноги. — Почти с самого начала...

Глава двадцать восьмая

Борис был неприятно суетлив и многословен. Пытался говорить размеренно и выглядеть спокойно, но получалось из рук вон плохо. Взгляд он то прятал где-то за пазуху, то цеплялся им за мои глаза, но долго не выдерживал и снова прятал. Пальцы рук совершали какие-то непроизвольные движения, такое впечатление, что, сиди мы ближе друг к другу, меня бы попытались взять за рукав или за пуговицу.

— Ты пойми, Вадим, твоей жизни действительно ничего не угрожало. Действительно, — повторил он как заклинание. — Ты все правильно рассудил про имитации, только ты ведь подробностей не знаешь... На том переулке за тобой наблюдали непосредственно, хоть и издалека. И приближающуюся машину видели, и скорость ее оценивали.

— Это не ты случайно был тем... наблюдателем? — криво усмехнувшись, спросил я.

— Нет! — голос Бориса звучал испуганно, но твердо. — Не я, поверь. Я бы не согласился...

Он снова вперил в меня взгляд, но отвел его первым.

Я махнул рукой.

— Верю, ты не собственными руками пытался меня угробить.

— Да не угробить! — почти взвизгнул Борис. — Я же говорю, видели, что машина не быстро едет, опасности для твоей жизни не было...

— Ага! — радостно перебил я. — Максимум несколько переломов и сотрясение мозга.

Борис засопел. Жалости в себя я не ощутил, если честно, но я его подбодрил.

— Ладно, продолжай свою занимательную историю про гуманные покушения.

— Ну какие покушения... Шкаф, между прочим, придерживали, понимаешь? Он не свободно падал, медленнее. Испугать — да, серьезный вред причинить он не мог.

— Боря, — очень ласково сказал я, — Боренька... На тебя спящего когда-нибудь падал шкаф? Пусть даже не с максимальным ускорением? Это ж просто чудо, что я еще не спал. Или и в моей квартире за мной «наблюдали непосредственно»? Нет? И на том спасибо. А кофе-машина?

— Там все рассчитано было...

— А то, что я мог второй рукой за металлический предмет взяться — тоже? — сказал я громче, чем хотел. Сделав паузу, чтобы успокоиться, я продолжил уже более ровным тоном.

— Ну а кухню свою ты, как я понимаю, сам взорвал?

Борис втянул голову в плечи.

— Сам...

— Хор-рош... — протянул я. — Талантище! А я ему еще все это оплатил.

— Ты же мне эти деньги буквально насильно всунул! Я отказывался как мог, — Борис посмотрел на меня умоляюще. — Я верну все. разумеется.

Искушение дать несколько анатомических советов по поводу вложения данных денежных средств было сильным, но я его подавил.

— Конечно, вернешь. — Я помолчал. — Меня, значит, на тебя как дичь выгоняли. А если бы я не пошел к тебе в гости? Нет, понятно, в такой ситуации без дружеской поддержки практически никак, — слово «дружеской» я выделил голосом, и Борис едва заметно дернулся. — Но я бы мог не к тебе пойти. К Семену или Женьке...

Борис попытался улыбнуться.

— Друзья-то у нас общие. Произошла бы «случайная» встреча на их территории.

— Шпиёнский роман. — выдохнул я.

Борис попытался неуверенно улыбнуться, но улыбка раскололась о мой взгляд.

— Выходит, с Александром Константиновичем вы старые приятели?

Голова Бориса замоталась так яростно, будто я выдвинул само чудовищное обвинение.

— Нет! Я его впервые увидел одновременно с тобой. Это и для меня неожиданностью было, поверь.

— Неожиданностью, значит, — я нехорошо улыбнулся. — Прослушка через твой телефончик велась, Боря?

— Через мой, — он постарался ответить твердо и взгляд мой стойко выдержать.

— Ага. — я кивнул. — И как только в беседе всплыл Томашов, «неожиданно» на линию огня вышла тяжелая артиллерия. На тот случай, если ты не улавливаешь интонаций, подчеркиваю, что в моих словах содержится сарказм.

Но Борис уходить еще глубже в посыпание головы пеплом не стал.

— Ну а что такое? Нет, понятное дело, можно было предвидеть, что такой поворот заинтересует мое руководство, но что конкретно они предпримут, этого я знать не мог. Ты мне. конечно, можешь уже не верить, но про Томашова я знаю не намного больше тебя. Я даже не знаю, знает ли больше, чем я, руководство комитета.