Ринат Таштабанов - Обратный отсчет

– Урод! Ко мне!

Я слышу впереди какой-то шум. Кто-то из потрошителей, видимо, из уже успевших пролезть вперед, возвращается.

– Ну, что там? – спрашивает «старик» у «молодого», которого я не вижу, но зато хорошо чувствую по запаху.

«Черт! – усмехаюсь против воли. – А ведь мне казалось, что я знаю о вони все!..»

Пахнет не просто не мытым в течение многих лет телом, а дерьмом и гниением. Эту вонь ни с чем не перепутать, уж поверьте, насмотрелся и нанюхался в медблоке. Так может вонять только начавшая разлагаться плоть у еще живого человека.

Тот, кого назвали Уродом, громко сопит, чмокает губами. Видимо, ему трудно разговаривать. Наконец, он с трудом отвечает:

– Шшш… ам!

– Там? – переспрашивает каннибал. – Что там?

Опять раздается сопение.

– Сшт… ены пошшш… ли.

Слышу звук удара.

– Понятней говори! – рявкает каннибал. – Стены сдвинулись?

– Д… а-а… – тихо слышится в ответ.

– Мы с ним не пролезем?

– Нешшш…

«Старик» со шрамами смотрит на меня. Плюет на пол и отдает приказ, от которого, прежде чем до меня доходит смысл его слов, душа уходит в пятки:

– Мясо срезать! Волокуши оставляем. Он пойдет сам. Поводок на шею. Урод его тащит.

Я не успеваю опомниться, как, ловко орудуя ножами, каннибалы освобождают меня от пут, чтобы сразу же связать мне руки и надеть на шею веревку. Я выпрямляюсь насколько могу и упираюсь плечами в свод. Вижу, что в туннеле, в паре метров от меня стоит тщедушный карлик. Передвигаясь на коротких кривых ножках, он подходит ко мне и старается заглянуть в лицо. Я отшатываюсь. Не из-за страха, а из-за отвращения. Все лицо Урода покрыто какими-то грязно-бурыми наростами, которые, наслаиваясь друг на друга, нависают над его ртом. Поэтому ему сложно говорить. Меня буравит пара злобных глаз.

– Поши… мя… со, – шепелявит он, дергая за веревку.

Только сейчас я обращаю внимание на его непропорционально огромные руки, больше напоминающие узловатые лапы.

– Шевелись, мясо! – говорит каннибал, которого я окрестил Шрамом. Остальные трое смотрят на меня. Они тяжело дышат. Во тьме толком не разобрать, как они выглядят. Вижу лишь сутулые фигуры с ножами и топорами в руках. Потрошители замотаны в какое-то тряпье. Я стараюсь не смотреть им в глаза, поворачиваюсь, и тут же получаю удар ногой в спину. Падаю на землю, разбиваю лицо. Кто-то из каннибалов, видимо, решив отвести душу, пинает меня под ребра. Затем еще и еще. Сопротивляться – себе дороже, лучше их не злить. Поэтому, прикрыв голову руками, я просто лежу. Слышится предупреждающий окрик Шрама:

– Нельзя!

Избиение прекращается. Если бы не первитин, я давно бы загнулся от боли, а так я могу сломать ногу и пройти несколько километров. Не знаю, сколько еще будет действовать амфетамин. Ребята говорили, их «торкало» по два-три дня, зато потом отсыпались сутками. Я медленно встаю и заползаю вслед за карликом в «кошачий лаз».

Мы передвигаемся как животные – на четвереньках, обдирая локти и колени об острые камни. Толком ничего не видно. Факел лишь у Шрама. Стены давят. Кажется, они приближаются, сплющивают тебя как тиски. Понимаю, что это мне только кажется, хотя клаустрофобией я не страдаю. Позади меня раздается тяжелое дыхание. Каннибалы постоянно принюхиваются, и я понимаю, что запах моей крови сводит их с ума.

Какой же силой обладает над ними Расчленитель, если из опустившихся до скотского состояния дикарей, часть из которых явно не дружит с головой, он сумел сколотить хорошо управляемый отряд, действующий под стать людскому?

Пыль забивает глаза, тяжело дышать, липкая мокрота рвется наружу, заставляя разбитые губы пускать кровавые пузыри. Что будет дальше – мне уже все равно, лишь бы скорее развязка. Вскоре стенки лаза, резко расширяясь, образуют подобие арки, и наш странный отряд вываливается в просторный туннель. Темнота окрашивается алыми всполохами. Местами виднеются зажженные факелы. Тусклый свет позволяет мне осмотреться.

Туннель разительно отличается от всего, что я видел ранее. Стены и потолок хорошо обтесаны, за счет чего образуется довольно широкий прямоугольный проход.

Громкий окрик Шрама заставляет остальных каннибалов замереть на месте. Карлик дергает веревку так, что я буквально впечатываюсь в стену и лишний раз убеждаюсь в его силище. Осмотревшись, я понимаю причину нашей остановки.

Если пройти по туннелю метров десять, то попадаешь в самую гущу свисающих с потолка грязно-коричневых… корней, щупалец? Черт его знает, что это может быть. Приглядываюсь. Замечаю, как это нечто слабо шевелится.

«Похоже, это так называемые “хватуны”», – вспоминаю я описание подобной мутофлоры из рассказов одного разведчика после его очередного «залаза» в какую-то дыру. Мы ему не поверили, подумав, что боец перебрал самогона. Вот тебе и байки у костра.

«Хвать тебя такой водоросль, – говорил он, – и тащит в самую гущу, а там остальные, ждут-поджидают. Обовьются затем вокруг тебя, впиваются в кожу, даже ОЗК не спасет. Впрыснут чего-то там, и ты растворяешься изнутри, вплоть до костей. А потом выпивают эту жижу. И все, только кожа висит под потолком».

Обычно на этом месте мы начинали громко ржать. И вот мне «посчастливилось» встретиться с подобной хренью лицом к лицу. А еще разведчик говорил, что «хватуны» предпочитают места с повышенной радиацией…

Тем временем Шрам достает из-за пояса флягу и, взболтнув емкость, отворачивает пробку. Даже меня, уже привыкшего к вони, едва не выворачивает наизнанку. Я догадываюсь, для чего это нужно. Признаюсь, мы и сами иногда прибегали к чему-то такому, чтобы сбить нюхачей со следа. Бывало, мочились и испражнялись под себя, лежа в засаде, но эта смесь превзошла все. Чего они туда намешали?

Прижав пальцем горлышко фляги, каннибал встряхивает емкость и обливает всех мутной жижей, стараясь плеснуть на меня как можно больше. Боже, что за гадость! Хочется блевануть, но желудок, увы, пуст. Я лишь сплевываю горчащую слюну прямо себе на камуфляж. Хуже не будет!

Шрам подходит ко мне.

– Мясо… – шипит он. – Дернешься – сдохнешь. Урод! – обращается он к карлику. – Отвечаешь за него головой!

Карлик кивает и накручивает на кулак веревку.

– Дер… шись меня, – говорит он мне, – не шуетишсь…

– Хорошо, – отвечаю я и неожиданно для самого себя добавляю: – Спасибо!

Карлик вздрагивает при этих словах. Внимательно смотрит мне в глаза. Его взгляд меняется. Губы расползаются в оскале, хотя на самом деле, это он так улыбается. Замечаю, что у него практически нет зубов, а те, что есть, расположены в шахматном порядке. Ловлю себя на мысли, что, несмотря на отталкивающий вид каннибала, он, пожалуй, первый, которого мне почему-то жаль.

Шрам лезет вперед первым. Остальные идут вслед за ним. Я вижу, как людоеды медленно и осторожно протискиваются между прядями «хватунов». Карлик дергает веревку, и я, глубоко вдохнув, как перед прыжком в пропасть, шагаю следом. Мы входим в самую гущу. Я чувствую мерзкие прикосновения растений (и растений ли?). Точно кто-то проводит по тебе липким шершавым языком. Стебли, свисая плотной стеной и чуть дрожа, ощупывают каждого.