Ринат Таштабанов - Обратный отсчет

Дмитрий кивает.

– Я давно нашего «праведника» пасу. Не раз он уже нам с тобой дорожку переходил. Есть у меня человечек в его стаде, – эсбешник усмехается, – из ближних к нему.

– Потом расскажешь, не время сейчас, – обрывает его Колесников и нажимает вделанную в столешницу кнопку сигнала.

Дверь быстро распахивается. На пороге застывает парень. Колесников знаками для глухонемых и сопровождая все словами приказывает:

– Игорь, сделай нам… чая покрепче… И не пускай никого! Совещание у меня!

Арсеньев внимательно смотрит на Колесникова:

– Так чего ты с Тенью удумал, а, Батя?

– Обожди! – начальник машет рукой. Дождавшись, когда дверь захлопнется, Колесников поворачивается к эсбешнику:

– Вернуться, говоришь, Тень может, ну-ну… В таком случае, поступим с ним так. Слушай сюда, Нострадамус!..

«Где я?! Что со мной?» – по голове словно все черти ада колотят молотами, вознамерившись вышибить мне мозги.

Сознание медленно возвращается. Сначала возвращается обоняние. Это я понимаю по тому, как тошнотворная вонь ударяет в нос. Затем восстанавливается зрение. Я вижу вокруг себя сгорбленные фигуры.

«Потрошители!» – взрывается в мозгу.

Понимаю, что людоеды держат в руках оружие и факелы. Черный дым коптит низкий каменистый свод. Стараюсь не смотреть на пламя – больно глазам. Не могу пошевелить ни руками, ни ногами. Меня явно куда-то несут, точнее, тащат по узкому каменному туннелю. Чуть приподнимаю голову. Я привязан к чему-то вроде носилок, сделанных из пары наскоро срубленных толстых веток.

Пытаюсь осмотреться – тщетно. Глаза залиты кровью и заплыли.

– Лежи смирно! – рявкает кто-то под ухом. – А то гляделки твои вырежем!

Вслед за этими словами я получаю удар кулаком в лоб.

«Судя по всему, я в какой-то пещере, – только сейчас до меня доходит весь ужас моего положения. – В их логовище!»

Пытаюсь сообразить, где же в Подмосковье могут быть столь обширные пещерные комплексы, и в мозгу вспыхивает слово – «Сьяны». Так вот, значит, откуда они приходят. Теперь все сходится. «Система», как ее еще называют некоторые, находится как раз между Люберцами и Подольском, недалеко от Домодедово.

«Черт! Сколько же времени я был в отключке? – панически думаю я. – Почему они меня сразу не убили, а приволокли сюда? На каннибалов не похоже, обычно они сразу раздирают жертву и поедают. Месть за сына Расчленителя? Хотят пытать? И где сам Расчленитель? – тысячи мыслей лезут в голову. – Странно, почему мне теперь совсем не страшно, скорее любопытно? Точно я попал в эпицентр шторма и теперь наблюдаю за всем со стороны. Мы столько времени пытались узнать, кто они, откуда приходят, вот мне и «повезло». Первопроходец, мля!» Мысли путаются, заплетаются, как ноги у пьяницы, перебравшего самогона. Я уже сам не знаю, почему мне приходят такие идеи в голову.

Кто никогда не бывал в подобных ситуациях, этого не поймет. Думаю, что мозг, не желая свихнуться, выстраивает хоть какую-то защиту, пытаясь найти логику и оправдание всему происходящему.

Провожу аналогию с Христом, о чьем жизненном пути, а особенно о восхождении на Голгофу, так любит рассказывать отец Силантий. Только там он шел сам, а здесь меня несут, хотя окончание истории одно – смерть.

«Через погибель – мы возрождаемся. И чем тяжелее отход в мир иной, тем большего очищения мы достигаем, прежде чем предстать пред Его очами», – любит говаривать священник.

По его словам получается, что все те, кто умер не сразу, а изрядно помучились, должны гарантированно попасть в рай. А мы – те, кто еще живы и барахтаются на поверхности – мы, что же, в Чистилище? Похоже на то.

Маховик времени поворотился вспять, неумолимо отсчитывая годы новой эры средневековья, куда мы добровольно вогнали себя в желании раз и навсегда остаться доминирующим видом на этой планете.

Тем больше разочарование – осознавать, что отныне человек низвергнут с пьедестала до вида «скот двуногий», кем я сейчас и являюсь. Думаю, пройдет еще немного времени, и нас станут разводить на мясо в подземных фермах вместо свиней, давая спариваться наиболее репродуктивным особям. Кому тут бифштекс с кровью? Но я отвлекся…

Меня тащат куда-то вниз. Кое-где в стены вставлены чадящие факелы. Потолок то приближается, так что я едва не бьюсь головой о каменистый свод, то удаляется. Поворот, другой, третий. Узкий проход расширяется, разделяясь на два туннеля. Судя по следам на стенах и кучам битого камня на полу, здесь явно поработали киркой. Отряд останавливается. Сколько здесь потрошителей, не понятно. Пять? Десять? Часть из них стоит во тьме, явно не желая попасть в круг света от факелов. Сгорбленные, ссутуленные фигуры маячат на границе света и тьмы. Лиц толком не разобрать. Сил, чтобы включить «ночное» зрение и рассмотреть их, у меня нет. Довольствуюсь тем, что видно.

Приглядевшись, я понимаю, что потрошители (на них теперь нет противогазов и респираторов) четко делятся на две группы. На: «старичье» и «молодежь». Причем каждое поколение придерживается себе подобных. Более мелкая «молодежь» стоит в тени. Не выносят света? Интересная иерархия.

Замечаю, как два каннибала, «старый» и «молодой», отходят в сторону и о чем-то переговариваются. Точнее, говорит «старый», одетый в видавший виды замызганный и покрытый бурыми пятнами (крови?) комбинезон. «Молодой», замотанный в какое-то тряпье, его слушает, кивает и пару раз что-то нечленораздельно мычит. И как только они понимают друг друга? Людоеды смотрят в мою сторону. «Молодой» тычет в меня ножом, после поворачивает голову к «старику». Они, видимо, решают, как поступить дальше. До меня долетают обрывки фраз:

– …идете…

– …его…

– Не жрать…

– …так приказал…

«Молодой» кивает. Тихо свистнув, он машет рукой сотоварищам. Потрошители разделяются на две группы. «Молодые» уходят – точнее, ловко, друг за другом, залезают в узкий туннель – «ракоход». Хорошо они приспособились к жизни под землей. Оставшиеся пять каннибалов – одно «старичье». Не говоря ни слова, они снимаются с места и волокут меня по более широкому – явно главному туннелю. Перед глазами тянется выщербленный, покрытый змеистыми трещинами свод пещеры. Сверху сыплются мелкие камешки. Надеюсь, нас не завалит. Хотя, может быть, это и к лучшему.

Еще минут через пять, хорошо приложив меня головой о каменный выступ на стене, каннибалы затаскивают меня в сужающийся проход.

Рывок, другой. Волокуши застревают. Слышу, как каннибалы суетятся:

– Раз твою за ногу! Что за хрень? Вроде должны были пройти.

Один из них, с мордой, покрытой шрамами, поворачивает голову, машет факелом и, пройдя чуть дальше, кричит, обращаясь к кому-то: