Александр Трапезников - Затерянные в Полынье

– Ну… сыскарь! – восхищенно произнес Громыхайлов, выслушав вместе с нами лекцию Маркова и не спуская с оратора восторженного взгляда. – Прямо Эркюль Пуаро какой-то!

– Ты мне льстишь, Петя, к тому же я не люблю бельгийскую капусту, – скромно ответил мой друг и продолжил: – Итак, мы теперь знаем, что он одинокий любитель бабочек, но где его искать?

– Кстати, эта бабочка водится только на болоте, – подсказал доктор. – И называется она по-здешнему – «Летучий глаз». Местные жители их боятся, поскольку верят, что на болоте стая этих бабочек способна облепить все лицо человека и тот, не видя ничего вокруг, упадет в трясину. Не знаю, правда ли это?

– Правда, – подтвердил Громыхайлов. – Я сам как-то собирал на болоте клюкву и еле отмахался от них. Приставучие, заразы.

– А где Дрынов? – спросил вдруг я. Он как-то незаметно исчез. И я вспомнил ту сцену, когда мы встретили его на полянке возле болота. Ведь он тоже большой любитель бабочек, коллекционер, сам признался…

Когда мы возвращались домой, я рассказал Маркову о своих подозрениях. Лично я теперь не сомневался в том, что Дрынов и есть тот маньяк, которого все ищут. Более того, мне казалось, что именно он и подложил электрические провода на спинку моего стула во время спиритического сеанса. А может быть, и деда убил.

– Не будем рубить сплеча, – отозвался Егор. – То, что он собирает бабочек, еще ничего не доказывает. Конечно, этот заклинатель духов весьма подозрителен. Но… здесь все такие, в кого ни плюнь.

– А тебе не кажется, что мы словно увязли в болоте? Вокруг нас порхает смерть, будто бы та же бабочка «Летучий глаз», а мы ничего не можем поделать. За короткий срок шесть убийств, а что-нибудь изменилось? Такое ощущение, что мы бессильны что-либо предпринять.

– Почему же? В любом деле объективно существует процесс накопления кинетической энергии. Рано или поздно эта энергия должна выплеснуться через край. Либо взорваться. И вот тогда все встанет на свои места.

– Ждать новых убийств?

– Я не имею права кого-нибудь арестовать или задержать. У меня нет таких полномочий. Даже допросить никого не могу.

– Можешь, Егор. В экстремальных ситуациях действуют иные законы.

– Для меня все это – абстракция. Я реалист, практик.

– Сама жизнь докажет тебе, что ты не прав. И очень скоро.

Говоря это, я и не знал, насколько окажусь прав. А Намцевич тоже оказался искусным пророком: Лернейская гидра очнулась после многотысячелетней спячки и напала на поселок… И самое страшное было в том, что она вселилась в каждого, и каждый теперь словно носил на себе одну из ее ядовитых голов. В поселке стали вспыхивать беспричинные драки, вспоминались старые обиды, сосед шел на соседа. Особенно лютовали те, кто всю жизнь считал себя обиженным или обделенным чем-то. На колонию рыбаков напали мужики с северной окраины поселка, которые издавна копили на них злобу. Стычка между ними разгорелась среди бела дня.

Появились и первые раненые. Один из рыбаков лежал со сломанной рукой, а двое нападавших получили травмы головы. Снова была предпринята попытка «монковцев» захватить церковь. Женщины толпились возле дома зажиточного старосты Горемыжного, требуя продуктов. Часть из них двинулась к особняку Намцевича, но они были быстро разогнаны охранниками, которые выпустили несколько автоматных очередей поверх голов. Полицай Громыхайлов и несколько его добровольных помощников рыскали по всему поселку и его окрестностям в поисках Григория, бесцеремонно врывались в подозрительные дома, где по большей части занимались откровенным грабежом. В довершение всего к вечеру, когда мы находились на панихиде в церкви, отдавая последнюю дань памяти Николаю Комочкову, в Полынье случился первый пожар. Вернее, поджог.

Группа лиц, возглавляемая и подстрекаемая пекарем Раструбовым, подпалила дом Зинаиды. Они считали, что именно там прячется ее сын. Возможно, здесь были и иные причины, личного характера. Огонь, охватив строение, перекинулся на два соседних дома. Через час все было кончено, все три дома выгорели дотла. Самой Зинаиде удалось спастись лишь чудом. Ее, с сильными ожогами, вынесли люди Ермольника из отряда самообороны. Позже продавщицу магазина поместили в медицинский пункт доктора Мендлева.

В условиях подобного разброда и анархии в поселке реально существовали лишь две силы, которые могли бы противостоять творившемуся беспределу. Это была вооруженная охрана Намцевича и местный отряд самообороны Ермольника. Но первые словно бы наблюдали за происходящим издалека, не вмешиваясь в события, а вторые просто не могли поспеть во все горячие точки. Третья же сплоченная и организованная группа – «монковцев» – все больше и больше начинала чувствовать себя в поселке подлинными хозяевами. После панихиды и состоявшихся сразу же похорон Комочкова мы вернулись домой, где оставался один Григорий, еще более подавленный всем происходящим. А через полчаса произошел инцидент, коснувшийся уже непосредственно нас.

Когда мы сидели на кухне и готовились помянуть Николая (у меня оставалась еще одна бутылка водки), стекло в окне вдруг с треском разлетелось вдребезги, осыпав нас осколками, а на стол упал здоровенный булыжник. Тотчас же с улицы донеслись возбужденные выкрики. Небольшая толпа, скопившаяся около калитки и забора, состоявшая в основном из пьяных мужиков, угрожающе потрясала кулаками и палками. Они кричали, что это мы привезли все беды и что нас надо как следует проучить. За первым камнем последовал второй, который разбил окно в соседней комнате.

Милена и Маша сидели бледные и притихшие, да и я несколько растерялся, подумав о том, что если толпа ринется в дом, то нам придется весьма худо. Их было раз в пять больше, чем нас. Только один Марков чувствовал себя словно бы в своей стихии. Быстро вскочив, он выбежал во двор, где ухватил с земли длинную жердь, которая валялась там с незапамятных времен, будто бы ожидая именно этой минуты. Мы видели в окно, как Марков, издав какой-то воинственный кельтский клич, с жердью наперевес бросился к калитке. Натиск его был столь стремителен, что в стане неприятеля сначала возникла заминка, затем растерянность, а потом враг и вовсе позорно бежал, не желая, очевидно, связываться с явным сумасшедшим. Марков милостиво не стал преследовать горьких пьяниц и, гордясь своей победой, вернулся обратно.

– Объявляю им конфузию, – сказал он. – Эх, вояки, им бы только с бабами драться!

Однако дело принимало скверный оборот. Пьяная атака могла повториться ночью. Вдвоем с Барсуковым мы забили разбитые окна досками и укрепили калитку, подперев ее изнутри бревнышками. Конечно, все это было не слишком надежно, но я придумал еще один способ обезопасить наш ночной покой. Я соорудил нечто вроде сигнальной системы, развесив вдоль забора пустые бутылки, благо их в доме оказалось предостаточно. И мы решили вновь установить ночное дежурство.