Рон Бейтс - Гора проблем [litres]

То было печальнейшее зрелище, и все, кто сидели в разгромленной столовой, тут же замолчали. А потом повернулись и посмотрели на дверь.

В дверях стоял Нетам.

Чашек не знал, что будет дальше. Он думал, что сейчас на них будут кричать, ругаться, а то и назначат какое-нибудь ужасное наказание, причём совершенно заслуженное. Но нет, ничего такого не последовало. Нетам просто оглядывал столовую, и взгляд его был преисполнен глубокой печали.

– Этот лагерь когда-то был замечательным местом, – тихо сказал он. – Да, замечательным местом.

Ребята медленно вышли из столовой во двор. У Чашека крутило в животе – отчасти потому, что ему было очень жалко Чиполли и Нетама, отчасти потому, что «Лагерный сюрприз» без последствий не попробуешь. Он просто ужасно себя чувствовал после того, что произошло, – и не он один. Все ребята стыдились того, что натворили, а от искренней боли в голосе Нетама им стало не по себе.

«Этот лагерь когда-то был замечательным местом» , – сказал Нетам.

Чашек отлично понимал эту боль. Он вырос на воспоминаниях Старины Чайника о старом Вопплер-Крике, лучшем в мире лагере. Он всю жизнь мечтал здесь побывать. Но теперь пришло время встретить правду лицом к лицу. Да, перестрелка едой, конечно, штука неприятная, но она мало что изменила в лагере Вопплер-Крик. Столовая просто стала чуть больше напоминать все остальные здания.

Лагерь его мечты оказался лишь бледной тенью того, что он себе представлял, и это было крайне прискорбно.

– Ну, будет же у нас и другое лето, – проговорила Джинджер, высказав общую мысль всех собравшихся.

И, не проронив больше ни слова, ребята развернулись и медленно, печально побрели к ряду обшарпанных домиков.

Ну, не все ребята. Чаша осталась стоять одна посередине двора, словно никуда идти не собиралась. А когда она наконец открыла рот, то сказала такое, чего от неё вообще никто не мог ожидать.

– Бред какой!

Да, именно так она и сказала. Как вы можете представить, все тут же подняли головы и повернулись к ней. В конце концов, вы же не говорите «Бред какой», если у вас на то нет очень веской причины, и уж кто-кто, а Чаша это знала отлично. Так что, словно разбросанные булавки, притянутые магнитом, ребята быстро развернулись и направились к ней.

Чашек очень серьёзно посмотрел на подругу.

– Объяснись, пожалуйста, – сказал он.

– С удовольствием, – ответила Чаша. Сделав шаг вперёд, она окинула взглядом собравшуюся перед ней группу. – Итак, мы все думаем, что Вопплер-Крик – ужасный лагерь, правильно?

– Правильно! – ответили ребята.

– И мы думаем, что нас всех обманули, отправив сюда, правильно?

– Правильно! – повторили они.

– И мы думаем, что наше лето безнадёжно испорчено, правильно?

– Правильно! – закричали они и дружно закивали. Их головы ходили вверх-вниз, словно рукоятки насосов.

– Бред какой! – сказала Чаша.

Толпа дружно ахнула. Такие слова редко можно услышать тёплым летним вечером на заднем дворе Матушки-Природы. Но Чаша только начала свою речь.

– Оглядитесь, – продолжила она. – Что вы видите? Разбитые окна? Отошедшие доски?

– Хищные растения, – пробормотал Кружек, пытаясь освободить голову из челюстей огромного тюльпана.

– Ну, и это тоже, – согласилась Чаша. – В этом лагере, конечно, много проблем. Но ещё здесь свежий воздух, солнце и самые безумные приключения, которые можно себе представить. А ещё знаете, что есть в этом лагере? В нём есть мы.

Ребята переглянулись. Они не совсем понимали, к чему клонит Чаша, но им понравилось, как это звучит.

– Вы правда не понимаете? – спросила она. – Мы всё ещё можем провести лучшее лето в нашей жизни. Вопплер-Крик не так уж и плох. Его нужно просто немного довести до ума. И если мы возьмёмся за дело вместе, то сделаем его лучше, чем когда-либо!

Вдруг послышался громкий взрыв аплодисментов. Только хлопали не ребята.

Аплодировал Квинт.

Водитель автобуса слушал речь, стоя в тени. А теперь он вышел на свет и пробрался в самый центр толпы.

– О, замечательно, приехала бригада уборщиков, – сказал он, и тон его был довольно недружелюбным. – Давай я тебе кой-чего скажу. Вы даже на копеечку тут ничего не улучшите до того, как настанет время складывать ваши рюкзачки и ехать домой. Есть лишь один способ всё тут исправить, и это… а, забудьте! – Он откусил кусочек от яблока и бросил огрызок на землю. – Хотите что-нибудь убрать? Начните с этого. Удачи в прожигании лета, болваны!

А потом он зверски расхохотался (представьте себе сильно простуженную гиену) и ушёл своей дорогой.

О-о-о-о-о , этот Квинт! У Чашека кровь в жилах вскипела! Водитель и в автобусе-то раздражал, а в лагере и вовсе ведёт себя гадко. Но больше всего Чашек злился из-за того, что тот действительно был в чём-то прав.

Чашек оглядел лагерь. Потом посмотрел на Чашу.

– Как мы сможем починить вот это всё? – спросил он.

Чаша расплылась в широкой улыбке.

– Легко, – ответила она. – Сейчас мы всё наладим!

И, не говоря более ни слова, она вложила в рот два пальца и громко свистнула. Из ближайшего пня прямо по сигналу выскочили «Четыре Мела» и запели заразительную песенку, которая звучала как-то так:

Что ж, как скажет вам любой, кому когда-либо приходилось заниматься тяжёлой работой, достаточно одной хорошей песни, чтобы всё изменить. Есть в музыке что-то такое, что заставляет дело спориться. Именно это и произошло в лагере в тот день, и если бы вы там были, то просто поразились бы.

Видите ли, пока Мелы распевали песню (естественно, в идеальной четырёхголосной гармонии), лагерь Вопплер-Крик вокруг них преображался, и это можно было объяснить только настоящим чудом. Куда ни посмотри, ребята забивали гвозди и пилили, подметали и чистили, красили и клали раствор, в общем, устроили лагерю экстремальное преображение, которое обычно доступно только самым знаменитым кинозвёздам. Конечно же, вскоре весёлый ритм распространился по всему лагерю: нарциссы дудели в свои трубы, гремучие змеи трясли погремушками, колокольчики звенели, певчие птицы пели, а пара медведей гризли разворошили кучу опилок и стали отбивать чечётку.